Миры Роберта Хайнлайна. Книга 15
Шрифт:
Комплекс «Шипстоун» — действительно монопольный гигант, нет возражений, потому что они дают дешевую энергию миллиардам людей, в ней нуждающихся, и людей таких с каждым годом становится все больше. Но это не монополия в прямом смысле слова: они не владеют никакими ресурсами, а всего-навсего упаковывают свои конструкции и рассылают их по всему земному шару и за его пределы. Эти миллиарды потребителей могли бы совершенно запросто обанкротить комплекс «Шипстоун» за одни сутки, если бы им взбрело в голову вернуться к традиционным видам добычи энергии: сжиганию угля, дров, нефти, газа, урана, передаче энергии на огромные расстояния по километрам медной и алюминиевой проволоки, к перевозке на огромные расстояния длиннющих составов из вагонов угля или цистерн с нефтью.
Но, судя по тому, что сообщал мне мой терминал, особых охотников вернуться в те времена, когда поверхность Земли была изуродована шахтами, буровыми вышками и терриконами, как-то не отмечалось. Мало кто желал бы вновь очутиться в атмосфере, наполненной газами, копотью и канцерогенами, в объятиях страшного призрака ядерной угрозы, возвратиться во времена, когда абсолютно вся энергия была дорога и редка. Нет, в прошлое возвращаться не хотел никто: даже самые ярые радикалы и пасквилянты нуждаются в удобной и дешевой форме обеспечения энергией. Но они почему-то страстно желают, чтобы компании «Шипстоун» исчезли с лица Земли и были стерты из человеческой памяти.
«Люди имеют право знать». Люди имеют право знать — что? Даниэль Шипстоун первым в мире, вооружившись энциклопедическими познаниями в физике и математике, заточил себя на семь лет в подвале собственного дома и в конце концов открыл прикладной аспект закона природы, что привело его к созданию «Шипстоуна».
Каждый может попытаться сделать то, что сделал он. Законы природы доступны всем одинаково, включая искусанных блохами неандертальцев, что собирались в кучку у огня и грелись, спасаясь от пронизывающего ветра. Эта газетная шумиха насчет «права людей знать» сильно напоминала «право» каждого быть концертирующим пианистом и не тратить время на разыгрывание гамм.
Но я не страдаю предрассудками, я не человек, и у меня никогда не было никаких прав.
Независимо от того, какую версию вы лично предпочтете, основные факты из жизни Даниэля Шипстоуна и истории комплекса совпадают. Настоящее удивление я испытала, когда начала копаться в вопросах владения, управления и менеджмента.
Собственно, первый намек я получила, когда читала самую первую распечатку — перечень компаний, входящих в комплекс «Шипстоун». Многие из них даже слова «Шипстоун» в своих названиях не имели! Остановившись в жаркий день хлебнуть кока-колы, вы, оказывается, имеете дело с комплексом «Шипстоун». Вот это новость!
Ян сказал мне, что «Всемирная транспортная» отдала приказ о разрушении Акапулько: это что же должно означать, что ответственные лица из «Усадьбы Даниэля Шипстоуна» отдали приказ отправить на тот свет четверть миллиона невинных людей? И неужели эти же самые люди спонсируют лучший в мире интернат для детей-инвалидов? А «Сирс-Монтгомери»? Елки зеленые, да у меня самой есть несколько акций этой компании! Что же, значит, в разрушении Акапулько есть доля и моей вины? Я дала машине команду выдать распечатку взаимосвязей директората комплекса «Шипстоун», после чего попросила указать, кто из руководства «Шипстоуна» возглавлял другие компании. Результат вышел настолько потрясающий, что я попросила компьютер выдать мне перечень владельцев основного процента акций комплекса «Шипстоун», имеющих более одного процента акций, вложенных в другие компании.
Следующие три дня я занималась этим перечнем, вертя его так и этак, пытаясь отыскать наилучший способ анализа огромнейшего массива данных, полученных в ответ на два моих запроса.
Наконец я записала собственные выводы:
а) комплекс «Шипстоун» — одна компания, хотя выглядит, как двадцать восемь отдельных организаций;
б) директора и/или держатели пакетов акций корпораций, входящих в комплекс «Шипстоун», владеют всей наиважнейшей индустрией или так или иначе контролируют ее во всех главных территориальных государствах Солнечной системы;
в) «Шипстоун» является потенциальным правительством планетарного (а может, и системного) масштаба. Полученные данные не позволяли мне с уверенностью заявить, осуществлял ли комплекс «Шипстоун» какую-либо деятельность в рамках своих потенций на практике — контролирующие функции могли быть прерогативой корпораций, фактически в комплекс «Шипстоун» не входящих;
г) это напугало меня не на шутку.
Кое-какие факты, отмеченные мной в связи с деятельностью одной из компаний, входящих в комплекс «Шипстоун», а именно «Морган ассошиэйтс», вызвали у меня мысль копнуть их связи с банками и кредитными компаниями. Я была не то чтобы удивлена — скорее, огорчена тем, что та компания, что обеспечивала мой кредит — калифорнийский филиал «Мастер Чардж», — фактически была той же компанией, что Церереко-Южноафриканский акцептный банк, той самой, что платила по моим счетам. Точно таким же образом дублировались остальные кредитные компании, будь то «Кленовый лист», «Виза», «Квебек кредит» и пр. В принципе, это была не новость для меня: теоретики фискалы болтали об этом напропалую, сколько я себя помню. Но когда я увидела это воочию, то испытала сильный шок.
Импульсивно, совершенно неожиданно я спросила у компьютера: «Кто твой владелец?»
Ответ был: НУЛЕВАЯ ПРОГРАММА.
Я перефразировала вопрос, попытавшись сформулировать его самым тщательным образом на компьютерном языке. К слову сказать, компьютер в лице моего многострадального терминала был исключительно снисходительной и вежливой машиной и обычно не возражал против вопросов, заданных на неформальном языке. Но все-таки существуют пределы, до которых машина способна понимать вербальный язык. Нужна высокая семантическая точность.
И снова: НУЛЕВАЯ ПРОГРАММА.
Мне не хотелось отказываться от своего замысла, но я решила попробовать перехитрить компьютер. Я задала следующий вопрос, делая шаги запроса точно в соответствии с языком данного компьютера, его грамматикой и семантикой: «Кто является владельцем информационной сети, имеющей терминалы на территории Британской Канады?»
Ответ загорелся на экране, мигнул несколько раз — кстати, без моей помощи: ТАКИХ ДАННЫХ В ПАМЯТИ НЕТ.
Это испугало меня. Я решила больше в этот день не работать и отправилась на пляж. Не ожидая, пока меня попросят, я сама нашла, с кем провести ночь. Не то чтобы меня одолевали желания — мне было просто жутко страшно и одиноко и хотелось, чтобы со мной рядом было живое, теплое тело, которое заслонило бы меня от умной и холодной машины, которая не желала признаваться, кто и что она на самом деле такое.
На следующее утро за завтраком мне передали, что Босс хочет видеть меня в десять тридцать. Я явилась для доклада, чувствуя себя не слишком уверенно. У меня не хватило времени дать точный ответ на те вопросы, что поставил передо мной Босс.
Но первым делом он вручил мне конверт — самый что ни на есть старомодный конверт, посланный обычной почтой.
Письмо я узнала: я сама отправляла его. Письмо Жанет и Яну. Но странно было видеть его в руках Босса: обратный адрес был вымышленный. Разглядев пометки на конверте, я заметила, что письмо было переправлено на адрес той самой юридической фирмы, через которую я должна была, по наводке с Луны, осуществлять контакт с Боссом.