Миры Роберта Шекли. Книга 4
Шрифт:
– Когда был суд?
– Сегодня утром.
– А убийство?
– Часа за три до суда.
– Быстрая работа, - заметил Кромптон.
– Мы здесь, в Кровавой Дельте, зря времени не теряем, - с гордостью констатировал Тайлер.
– Я так и понял, - сказал Кромптон.
– Вы даже вешаете человека до того, как его жертва скончалась.
– Я же сказал, что Финч вот-вот отдаст концы, - повторил Тайлер, и глаза его сузились в щелочку.
– А вы тут потише, не вмешивайтесь в дела правосудия Кровавой Дельты, иначе вам самому не поздоровится.
Нам ни к чему все эти адвокатские штучки-дрючки, мы и сами разберемся, кто прав, а кто виноват.
– Оставь его, пойдем отсюда, - испуганно пролепетал Лумис.
Кромптон не обратил на него внимания.
– Мистер Тайлер, Дэн Стэк - мой сводный брат, - сказал он шерифу.
– Тем хуже для вас, - сказал Тайлер.
– Мне в самом деле необходимо увидеться с ним. Всего на пять минут. Чтобы передать ему последние слова его матери.
– Ничего не выйдет, - сказал шериф. Кромптон порылся в кармане и вытащил замусоленную пачку банкнот.
– Всего две минуты.
– Ну, может, я и смогу... А, черт! Проследив за взглядом Тайлера, Кромптон увидел толпу людей, шагавших к ним по пыльной улице.
– Вот и парни идут, - сказал Тайлер.
– Теперь уж точно ничего не получится, даже если бы я захотел. Но вы, пожалуй, можете посмотреть, как его будут вешать.
Кромптон отошел в сторонку. Их было человек пятьдесят, и к ним подтягивались все новые и новые люди. Все как на подбор жилистые, сухощавые, битые жизнью - таким палец в рот не клади, - и почти у каждого на лице усы и пистолет за поясом. Они перебросились несколькими словами с шерифом.
– Не делай глупостей, - предупредил Кромптона Лумис.
– А что я могу сделать?
Шериф Тайлер отворил дверь амбара. Несколько человек вошли туда и вскоре вернулись, волоча за собой арестанта. Кромптон не мог разглядеть его - толпа сомкнулась вокруг Стэка.
Кромптон шел за толпой, тащившей осужденного в другой конец поселка, где через сук крепкого дерева уже была перекинута веревка.
– Кончай с ним!
– орала толпа.
– Ребята!
– прозвучал сдавленный голос Стэка.
– Дайте мне слово.
– К чертям собачьим!
– крикнул кто-то.
– Надо с ним кончать!
– Мое последнее слово!
– возопил Стэк. Неожиданно за него вступился шериф.
– Пусть говорит, ребята. Это его право, право приговоренного к смерти. Давай, Стэк, только не тяни особенно.
Стэка поставили на фургон, накинули ему на шею петлю, другой конец веревки подхватила дюжина рук. Наконец-то Кромптон увидел его. Он с любопытством уставился на этот столь долго разыскиваемый сегмент его самого.
Дэн Стэк был крупный, крепко скроенный человек. Его грубое, изрезанное морщинами лицо несло на себе следы страсти и ненависти, страха и внезапных вспышек ярости, тайных пороков и затаенных горестей. У него были широкие, будто вывернутые ноздри, толстогубый рот с крепкими зубами и узкие вероломные глаза. Жесткие черные волосы свисали на пылающий лоб, горящие щеки заросли черной щетиной. В его облике явственно проступал холерический Дух Воздуха, вызванный разлитием горячей желтой желчи, которая возбуждает в человеке беспричинный гнев и лишает его разума.
Стэк смотрел поверх голов в раскаленное добела небо. Потом медленно опустил голову, и бронзовая культя правой руки полыхнула красной вспышкой в ровном сиянии дня.
– Ребята, я сделал много плохого в своей жизни, - начал Стэк.
– И это ты нам рассказываешь?
– выкрикнули из толпы.
– Я был мошенником и вором, - закричал Стэк.
– Я ударил девушку, которую любил, сильно ударил, чтобы изувечить. Я обокрал своих дорогих родителей. Я проливал кровь несчастных аборигенов и даже людей. Я жил неправильно!
Толпа смеялась над его покаянной речью.
– Но я хочу, чтобы вы знали, - орал Стэк, - я хочу, чтобы вы знали, что я сопротивлялся своей греховной натуре, я пытался победить ее. Я постоянно сражался со старым дьяволом, поселившимся в моей душе, знали бы вы, как я сражался с ним! Я вступил в отряд Бдительных и два года был человеком. А потом словно спятил - взял и убил...
– Ну, кончил?
– спросил шериф.
– Но я хочу, чтобы вы знали вот что!
– завопил Стэк, и глаза его чуть не выскочили из орбит на раскрасневшемся от волнения лице.
– Я признаю, я сделал много плохого, я признаю это искренне и от всей души. Но, ребята, я не убивал Бартона Финча!
– Хорошо, - сказал шериф.
– Если у тебя все, то пора приступать к делу.
– Финч был моим другом, моим единственным другом на всем белом свете! Я пытался спасти его, я слегка встряхнул его, чтобы привести в чувство. А когда он так и не пришел в себя, я, наверное, потерял голову, и тогда я расколошматил салун Мориарти и покалечил ребят. Но, клянусь Богом, я не причинял вреда Финчу!
– Ну, закончил ты наконец?
– спросил шериф. Стэк открыл рот, снова закрыл его и кивнул.
– Порядок, ребята! Приступай!
– сказал шериф.
Люди взялись за фургон, на котором стоял Стэк. Стэк обвел толпу последним отчаянным взглядом и заметил Кромптона.
И сразу понял, кто это.
Лумис торопливо нашептывал Кромптону:
– Осторожно, не верь ему, ничего не делай, вспомни его прошлое, вспомни его историю, он погубит нас, разобьет нас на кусочки. Он подавит нас, он сильный и злобный, он убийца!
В памяти Кромптона неожиданно всплыли слова доктора Власека: "Попытка реинтеграции приведет вас к безумию, а то и к смерти".
– Совершенно погибший тип, - продолжал бубнить Лумис, - злой, никчемный, полная безнадега...
Но Стэк был частью его! Стэк страстно хотел измениться, победить свою натуру, терпел поражения и снова отдавался борьбе. Стэк был не более безнадежен, чем Лумис или он сам.
Однако правда ли все то, что говорил Стэк? Или этой вдохновенной речью он надеялся тронуть аудиторию и изменить приговор?
Он должен поверить Стэку. Он обязан протянуть ему руку помощи.
Как только фургон тронулся с места, глаза Стэка и Кромптона встретились. Кромптон быстро принял решение и впустил Стэка.