Миры Роджера Желязны. Том 10
Шрифт:
— Его альбинизм — результат ночного образа жизни, который Морби ему навязал. Смотри! Бедняга вздрагивает от света факелов. Он сверхчувствителен к любой форме актиничности [9] .
— А что насчет его диеты?
— Принял, раз навязали. Множество примитивных народов пьют кровь своего домашнего скота. Казахи делали это до двадцатого века, то же самое тоды. Ты видел раны на лошадях, в загоне. Ты ведь знаешь, что кровь питательна — надо только научиться ее останавливать. Уверен, что Морби установил диету этому идиоту еще с детства. Так что он, конечно, вампир — таким его вырастили.
9
Актиничность — способность излучения оказывать действие на светочувствительный материал.
— Мертвец поднимается, — сказал Морби.
— Мертвец поднимается, — подтвердила толпа.
— Слава Мертвецу!
— Слава Мертвецу!
Морби опустил свою белую руку и направился к нам, оставив ухмыляться посреди поля чуть ли не самого настоящего вампира.
— Слава Мертвецу, — сказал он, подойдя к нам с такой же ухмылкой. — Не правда ли, он великолепен?
— Что вы сотворили с этим несчастным существом? — воскликнула Красный Парик.
— Очень немногое, — возразил Морби. — Он родился с хорошими данными.
— Какие инъекции вы ему сделали? — поинтересовался Джордж.
— О, я оглушил его болевые центры новокаином — перед такой схваткой это необходимо. Отсутствие реакции на боль усиливает образ его непобедимости. Кроме того, я подбросил ему гормональных средств. Недавно он начал набирать вес и стал немного инертен.
— Вы говорите о нем так, будто это механическая игрушка, — сказала Диана.
— Он таков и есть. Непобедимая игрушка. К тому же бесценная. Ну как, Хасан? Готов?
— Готов, — ответил Хасан, снимая халат и бурнус и отдавая их Эллен.
Большие мышцы на его плечах вздулись, пальцы слегка напряглись. Он двинулся вперед и вышел из круга обнаженных мечей. На левом плече у него был шрам, еще несколько шрамов пересекали спину. Факел высветил его бороду, кроваво окрасив ее, и я поневоле вспомнил ту ночь в поселке, когда он словно душил кого-то, а Мама Джули сказала: «В твоего друга вселился Ангелсу» — и еще: «Ангелсу — бог смерти, и он приходит только с ней».
— Слава воину Хасану, — объявил Морби, отвернувшись от нас.
— Слава воину Хасану! — ответила толпа.
— Сила его велика.
— Сила его велика, — повторила толпа.
— Но Мертвец еще славнее.
— Но Мертвец еще славнее.
— Он ломает ему кости и швыряет его туда-сюда на нашем пиру.
— Он ломает ему кости…
— Он ест его печень.
— Он ест его печень.
— Он пьет кровь из его горла.
— Он пьет кровь из его горла.
— Велик он и могуч.
— Велик он и могуч.
— Слава Мертвецу!
— Слава Мертвецу!
— Этой ночью, — спокойно сказал Хасан, — он и впрямь станет мертвецом.
— Мертвец! — крикнул Морби, когда Хасан подошел и встал перед своим противником. — Я отдаю тебе в жертву этого человека по имени Хасан.
Затем Морби подался в сторону и показал охранникам, чтобы те отвели нас на дальний край поля.
Идиот ухмылялся все шире и шире и медленно приближался к Хасану.
— Бисмалла, — сказал Хасан, делая вид, будто хочет увернуться, и отклоняясь вниз и вбок.
Он начал размах от самой земли и понес кулак вверх быстро и жестко, будто выстрел хлыста, вложив весь свой вес в удар, который пришелся с левой стороны челюсти Мертвеца.
Белая, белая голова дернулась разве что дюймов на пять.
И он продолжал ухмыляться.
Затем он выбросил вперед свои короткие толстые руки и обхватил Хасана под мышками. Хасан вцепился ему в плечи, оставляя на них хорошо видные красные борозды, и там, где его пальцы вонзались в белоснежные мышцы, выкатывались красные капли.
Толпа при виде крови Мертвеца завизжала.
Возможно, запах собственной крови возбудил идиота. Или запах, или визг. Потому что он оторвал Хасана от земли, подняв на высоту два фута, и побежал с ним вперед. На пути стояло исполинское дерево — Хасан ударился о ствол, и голова его мотнулась.
Мертвец всей тяжестью навалился на противника, затем медленно отступил, встряхнулся и начал его избивать.
Это было настоящее побоище. Хасан прикрывал лицо ладонями, а солнечное сплетение — локтями. Однако Мертвец продолжал колотить его по бокам и голове. Руки его знай подымались и опускались.
И он не переставал ухмыляться.
В конце концов руки Хасана упали, и он сцепил их у живота. Струйка крови потекла из уголка рта.
Непобедимая игрушка продолжала свою игру.
А затем из далекого далека, с другого края ночи, из такого далека, что только я мог расслышать, донесся голос, который я узнал.
Это охотился мой адский гончий пес Бортан.
Где-то он напал на мой след и мчался сюда, сквозь ночь, прыгая, как коза, стелясь, как река или скаковая лошадь, пятнистой масти, глаза, будто горящие угли, а зубы, будто циркулярная пила.
Он никогда не уставал от бега, мой Бортан.
Такие, как он, рождаются без страха, — преданные охоте, клейменные смертью.
Мой адский гончий пес все ближе и ближе, и ничто не собьет его с пути. Но он был далеко, в далеком далеке, на том краю ночи…
Толпа вопила. Хасан больше ничего не мог сделать. Никто бы не мог.
Краем глаза (карего) я заметил почти неуловимое движение Эллен. Как будто она что-то бросила правой рукой… И двумя секундами позже это случилось.
Я быстра отвел глаза от ослепительной вспышки за спиной у идиота.