Миры Роджера Желязны. Том 17
Шрифт:
— Ах, язык моей матушки и моих нянюшек! — вскричала девушка. — Вы говорите с такой легкостью, будто мы росли вместе, в одном дворце!
— Я стараюсь угодить вашему высочеству, — произнес Мак тоном тертого придворного.
— Какое счастье, что можно хоть короткое время не говорить на ломаном монгольском, — сказала княжна. — Из-за плохого знания местного языка я кажусь невеждой, а на самом деле я прочла уйму офирских книг, не говоря уже о рукописях из Куша и Шебы!
— Ну, я этих книг читал немного, — скромно признался Мак. — Весьма серьезные сочинения.
— Не беда, — заверила княжна. — Главное, мы можем вдоволь наговориться на пушту. Я так устала молчать! Идите сюда, присаживайтесь на диване, выпейте бокал пальмовой водки, расскажите о себе. Что привело вас в Пекин?
Мак позволил усадить себя на низкий диван, украшенный стайкой пестрых подушек. Княжна Ире присела рядом. Высокая бледная блондинка, она не отличалась красивой линией плеч, зато в ее бездонных зеленых глазах было бы приятно утонуть, не будь в ее манерах такой явной истеричности, которую девушка едва-едва сдерживала. На ее руках позвякивали многочисленные браслеты. Мак волновался в присутствии княжны и, чтобы занять свои руки, взял несколько фиников с блюда.
— Меня привезли сюда с моих родных нагорий и, не спрося согласия, сделали невестой персидского шаха, — рассказывала княжна. — По-вашему, это справедливо? Мой отец обещал дать мне свободу в выборе жениха. А потом взял свое обещание обратно — дескать, хану нужна княжна из нашего рода. Сперва меня предназначали шаху Вигуру, но он был отравлен.
— Среди знати так всегда, — солидно произнес Мак, — пригожей девушке приходится скреплять своим браком важные договоры. А чем вам не по сердцу персидский шах? Вроде бы такая завидная партия!
— Я видела его портрет, — ответила княжна Ире. — Мерзкий старый уродливый толстяк. Жестокая складка у рта. Отвисшая нижняя губа свидетельствует о мужском бессилии. Глупое выражение лица. И говорит только по-персидски.
— Ну, последнее нельзя поставить ему в упрек, — дипломатично заметил Мак.
— Я ничего не ставлю ему в упрек, — сказала княжна Ире, раздраженно передергивая плечами. — Но если его портрет вызвал во мне такое омерзение, то вообразите, какое отвращение я испытаю к нему, когда увижу вживе! Нет, я не смогу родить ребенка такому чудовищу! Его род угаснет без наследника.
Мак с пониманием закивал. Про себя он решал: а как скажется отсутствие наследника у персидского шаха на Дальнейшей судьбе человечества? И скажется ли вообще? Очевидно, все-таки скажется. Все сказывается. Но изменится ли что-либо от изменения?
Никто не учил Мака решать столь сложные философские вопросы.
— Отведайте фиг в сахарной пудре, — предложила княжна Ире. — Мне думается, вы слаще этих первосортных фиг…
— Ах, княжна, — выдохнул Мак. Он воображал себя тертым калачом, видавшим виды мужчиной, который не тает от одного женского взгляда, но ласковый голос княжны был полон такого откровенного томного призыва, что Мака проняло до самых загнутых кончиков его кожаных туфель.
— Буду предельно честна с вами, — продолжала Ире. — Возможно, мне больше не представится удобного случая. — Она придвинулась к мнимому Фаусту и обвила прелестной ручкой его шею. — Как вас зовут, милый юноша?
— Иоганнес Фауст, ваш покорный слуга. Но…
— Мой медовый, ты покорил меня своими сладкими словами. Я твоя. Не артачься, пупсик, я сейчас все это сама расстегну.
Ире имела в виду узкий корсет, перехватывавший ее осиную талию. Мак попытался выскользнуть из объятий девушки самым энергичным образом, но это было трудно — утопая среди диванных подушек, когда княжна навалилась на него, разом трудясь над застежками своего корсета, лаская русые волосы европейца, стаскивая с него камзол и посылая в свой ротик очередную засахаренную фигу. Мак женской страсти не боялся, но при данных обстоятельствах было слишком опасно поддаться плотскому соблазну. В его голове промелькнул вопрос: первый ли он любовник у княжны Ире, а если не первый, то были ли прежние пойманы и что с ними стало? Быть может, они закончили жизнь на колу? Этот прохиндей Марко Поло мог бы предупредить об опасностях легкой светской болтовни на пушту!
Но прежде чем он успел додумать мысль о коварстве венецианского «сочинителя», послышался звук распахиваемой двери.
Мак мигом вскочил на ноги и увидел в дверях девушку, нисколько не похожую на служанку княжны. Можно было только гадать, как она очутилась в покоях княжны. В этой темноволосой красавице было что-то… что-то нечеловеческое.
— Вы кто? — дрожащим голосом спросил Мак.
— Илит, агент службы сил Добра, уполномоченный наблюдатель за ходом Турнира. Доктор Фауст, что за безобразие вы замыслили?
Глава 6
Когда архангел Михаил внезапно срочно вызвал ее к себе по ангельской «горячей линии», Илит интенсивно творила добрые дела в одной из альтернативных историй человечества. Это была экспериментальная история, обреченная на скорое уничтожение. Хотя Илит еще только проходила практику, ей доставляло огромное удовольствие быть добрым ангелом. Главная докука в жизни добрых сил — почти постоянное безделье. Поскольку Илит хотелось активно творить добро, она уговорила Гермеса Трисмегистуса направить ее на дополнительную линию истории, чтобы как следует попрактиковаться в добрых делах. У нее получалось отлично, хотя было досадно, что это ненастоящая Земля и все происходит как бы понарошку. Словом, вызов к архангелу Михаилу не очень ее огорчил.
— Здравствуй, — приветствовал Илит архангел Михаил. — Как справляешься со своими делами?
— Хорошо. Одна жалоба: я хотела бы заняться чем-нибудь более серьезным.
— Вот это по-нашему, по-ангельски! — одобрил Михаил. — Будет тебе работа. Слыхала о Великом Состязании сил Света и сил Тьмы?
— А как же! — ответила Илит. — В мире духов только об этом и говорят.
— По правилам в Турнире могут участвовать наблюдатели с обеих сторон. Они призваны следить, чтобы никто не подыгрывал участнику и не помогал ему советами. Ты сейчас отправишься на Землю и проверишь, как идут дела у Мефистофеля и того человека, который участвует в Турнире.
— Будет исполнено!
— На, возьми с собой, — сказал архангел Михаил, протягивая ей амулет.
— Зачем? — спросила Илит.
— Это не подарок, — объяснил архангел Михаил. — Это амулет, который делает его владельца невидимым. Ты будешь наблюдателем, за которым никто не сможет наблюдать.
— Отлично. До скорого! — воскликнула Илит и исчезла.
Мака она застала за бегством из Константинополя и, невидимая, продолжала наблюдение вплоть до того момента, когда он увяз в диванных подушках. Тут она сделала собственные выводы из ситуации и решила вмешаться.