Миры Роджера Желязны. Том 21
Шрифт:
— Наверное, — согласился я.
— А меня вы совсем не помните?
— Не сказал бы. А что, должен помнить?
— Когда вас только привезли, мне показалось, что мы где-то виделись.
— А потом? — поинтересовался я.
— Что за странная одежда на вас была, что-то вроде формы?
— Последний писк. Так теперь модно за границей. Так вы говорите, я показался вам знакомым?
— Да, — кивнул врач. — А «за границей» — это где, если не секрет? Откуда вы приехали?
— Я много путешествовал, — уклончиво ответил я. — Но вы ведь что-то хотели мне сказать…
— Да, — спохватился врач. — Понимаете, клиника у нас маленькая, а несколько лет назад один ушлый агент уговорил директора приобрести компьютер, в память которого вводятся данные истории болезни. Ну мало ли — вдруг в здешних краях увеличится население и нам придется расширяться… Компьютер влетел в копеечку, а мы так и не расширились. Словом, толку от него мало, разве что истории болезни перестали валяться по всей клинике — раньше ими даже реанимационная была завалена. Ну и, конечно, персонал обленился до невозможности. Но это я так, наши проблемы… Ну так вот, когда мистер Рот назвал мне ваши имя и фамилию, я быстренько пробежался по файлам и понял, почему вы показались мне знакомым. Той ночью, семь лет назад, я тоже дежурил в приемном покое — в тот самый день, когда вы угодили в аварию. Я вас и штопал тогда — и был уверен, что вам не выкарабкаться. Вы меня удивили — и тогда, и теперь. Я даже швов своих не нашел, а ведь им следовало бы сохраниться. Славненько вы поправились.
— Спасибо. Слава добрым докторам! — улыбнулся я.
— Вы мне сообщите ваш возраст — для записи в историю болезни.
— Тридцать шесть, — не задумываясь, ответил я. Доктор что-то чирканул в блокнот, что лежал у него на коленях.
— Знаете, я готов поклясться: когда я вас осматривал, мне показалось, что семь лет назад вы выглядели точно так же, как сейчас.
— Здоровый образ жизни.
— Вы свою группу крови знаете?
— Кровь у меня экзотичная, но рассматривайте ее как АВ с положительным резусом. Мне можно любую вливать, а вот мою никому вливать не советую.
Врач кивнул:
— Инцидент таков, что требует рапорта в полицию, понимаете?
— Догадываюсь.
— Я подумал, что вы сами этого пожелаете.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Так, значит, вы тогда дежурили? Забавно. А помните еще что-нибудь про тот случай?
— То есть? Вы о чем?
— Об обстоятельствах, при которых меня сюда доставили. У меня память напрочь отшибло. Я в себя пришел только тогда, когда меня перевезли в другую клинику… «Гринвуд», что ли. Вы помните, как я сюда попал?
Как раз тогда, когда я решил, что выражение лица доктора Морриса не меняется ни при каких обстоятельствах, он нахмурился.
— Мы посылали за вами карету «скорой помощи». — А кто ее вызвал? — спросил я. — Кто сообщил о несчастном случае? Как?
— Я вас понял, — кивнул доктор. — «Скорую» вызвал полицейский патруль. Если я верно помню, кто-то стал свидетелем аварии и позвонил в ближайший полицейский участок. Они послали к месту происшествия свою машину, убедились, что вызов не ложный, и вызвали «скорую». Вот и все.
— А кто полицию вызвал — это нигде не зафиксировано?
Врач пожал плечами:
— Мы за подобными мелочами не следим. А ваша страховая компания не интересовалась? Запроса не делала? Вот они, наверное, могли бы…
— Знаете, я, как поправился, почти сразу уехал за границу и больше ко всему этому интереса не проявлял. А в полиции такие вызовы фиксируют?
— Наверняка. Не знаю, правда, как долго у них хранится информация такого рода. Вот только если… — хмыкнул доктор, — к ним тоже не заглянул тот ушлый агент. Да на что вам это теперь? Дело прошлое. Ваш друг Рот вам лучше меня расскажет…
— Дело не в вызове, — сказал я. — Просто хочется узнать, что на самом деле произошло. Я много лет пытаюсь вспомнить и не могу. Ретроградная амнезия.
— У психиатра не консультировались по этому вопросу? — спросил врач.
Что-то мне в этом вопросе не понравилось — наверное, тон, каким он был задан. И тут же в сознании замелькали крошечные вспышки озарения… Не могла ли Флора представить меня психом еще до того, как меня перевезли в «Гринвуд»? Нет ли такой записи в моей здешней истории болезни? Не указано ли, что я сбежал из какой-нибудь психушки? Прошло много времени, и я не знал, чем мне это грозит с точки зрения закона. Но даже если все именно так, то могли ведь меня в какой-нибудь другой инстанции освидетельствовать как психически полноценного человека?
Благоразумие — да, наверное, благоразумие, вот что заставило меня лечь на бок и посмотреть на наручные часы врача. Где-то в сумраке сознания сохранилась память о том, что, когда он проверял мой пульс, на руке у него были часы с календарем. Точно. Часы были именно такие. Отлично. Какой там день и месяц? Двадцать восьмое ноября. Я быстренько произвел в уме перерасчет по своему коэффициенту и получил год. Все верно, семь лет назад.
— Нет, — сказал я. — Не консультировался. Я просто решил, что мозг у меня поражен скорее органически, чем функционально, и выкинул все, что забыл, образно выражаясь, в мусорное ведро.
— Ясно, — кивнул врач. — Медицинскую терминологию вы знаете неплохо. Такое бывает с людьми, которые много лечились.
— Да, — согласился я. — Я про это много читал. Доктор вздохнул и встал.
— Послушайте, — сказал он. — Я собираюсь позвонить мистеру Роту и сообщить ему, что вы пришли в себя. Так, наверное, лучше будет.
— То есть?
— Ну, он все-таки ваш друг — поговорите с ним откровенно, прежде чем встретитесь с полицией.
Врач открыл блокнот на той странице, где записал мой возраст, приготовился что-то записать, удивленно вскинул брови и растерянно проговорил:
— Кстати, а какое сегодня число?
Мне нужны были карты. Вещи мои скорее всего убрали в ящичек стоявшей у кровати тумбочки, но дотянуться до нее было невмоготу. Да и, правду сказать, торопиться было особо некуда. Восьмичасовой сон в Амбере — это двадцать здешних часов, так что там еще наверняка все на своих местах. Конечно, нужно успеть связаться с Рэндомом и придумать какую-нибудь версию — почему это поутру меня не окажется дома. Но это потом.