Миры Роджера Желязны. Том 2
Шрифт:
— Что это? — спросила Эйлин.
— Свалка, — ответил Рендер. — Эту сторону жизни Уолт позабыл воспеть. Это то, что подмяло под себя нежную траву его лугов и лесов, а сами леса свело под корень.
Они пошли через свалку машин.
— Впрочем, в каком-то смысле меня сюда тянет, — добавил Рендер. — Вот этот бульдозер, например, сровнял с землей древнюю индейскую усыпальницу, а этот свалил самое старое дерево на нашем континенте. Вот этот экскаватор прорыл канал, чтобы отвести реку, затопившую и превратившую в пустыню прекрасную зеленую долину. Вот этот кран рушил стены домов наших предков и возводил перекрытия уродливых башен, выросших на их месте…
— Вы очень несправедливы, — сказала Эйлин.
— Конечно, — кивнул Рендер. — Стремясь к малому, всегда замахиваешься на большое. Вспомните, я взял вас туда, где пантера скачет по ветвям, где гремучая змея на камне греется, подставляя солнцу каждую чешуйку, где аллигатор, в бугорчатой броне, в трясине дремлет. И помните, что я ответил, когда вы спросили: «А для чего это?»
— Вы сказали: «Природа — не всегда идиллия».
— Верно, и, когда вы снова попробовали перехватить у меня инициативу, я решил, что лучше дать вам понять, что в мире, помимо удовольствия, есть еще и боль. Мне кажется, вы уже и сами уловили, что именно не в порядке.
— Да, я понимаю. Но как выглядит эта дорога в ад, вымощенная нашими благими намерениями? Какая она — белая или черная?
— Ни то и ни другое, — ответил он. — Серая. Пройдем еще немного.
Они обогнули груду пустых банок, бутылок и пружинных матрацев. Нагнувшись, Рендер откинул выступающую крышку люка.
— Взгляните, что скрыто в этом темном чреве уже много веков.
Он открыл ящик с инструментами, и волшебное сияние мягким зеленым светом озарило темную глубину.
— О!..
— Чаша Святого Грааля, — провозгласил Рендер. — Это называется энантиадромия, моя дорогая. Круг всегда рано или поздно замыкается. И когда его начало смыкается с концом, начинается спираль. Откуда я все это знаю? Но Грааль может таиться в ящике с инструментами. И мало ли что еще. Время искажает вещи. Со временем друзья становятся врагами; то, что было злом, может обернуться добром. Я позволю себе выгадать немного времени, чтобы рассказать вам одну маленькую историю, раз уж вы подарили мне сюжет о греке Дедале. Мне поведал ее один из моих пациентов по фамилии Ротман, он изучал Каббалу. Как вы думаете, каково происхождение Грааля, этого символа чистоты, света, святости и божественного величия?
— Тут ничего про это не сказано.
— Да, но есть предание, легенда; ее-то и рассказал мне Ротман. Мельхиседек, первосвященник Израиля, передал Грааль в наследство своим потомкам, чтобы те вручили его Мессии. Но откуда же попал он к Мельхиседеку? Он вырубил его из огромного изумруда, найденного им в пустыне, а изумруд этот выпал из короны Измаила, Ангела Тьмы, когда тот был низвергнут с небес. Таков Грааль: из света во тьму, из тьмы — к свету и снова во тьму, и что дальше — кто знает? Так в чем же тут дело? В энантиадромии, моя дорогая. До свиданья, Грааль.
Рендер закрыл крышку, и все погрузилось во тьму.
И потом, бродя под плоскими потолками Винчестерского собора, проходя мимо статуи, обезглавленной по приказу Кромвеля (как уверял путеводитель), он вспоминал следующий сеанс Он вспоминал, как, сам того не желая, вынужден был выступать в роли Адама, давая имена проходящим перед ними животным, во главе которых, разумеется, шло то, которое она хотела видеть, — жуткой окраски, поскольку он немного нервничал. Потом ему пришлось пережить несколько приятных, идиллических минут, когда, проштудировав старый учебник ботаники, он ваял и давал имена полевым цветам.
Пока они держались вдалеке от городов, от машин. Эмоции Эйлин пока еще слишком живо откликались даже на самые простые, осторожно вводимые в ее психику объекты, для того чтобы подвергать ее риску, сразу погрузив в сложные, хаотичные городские дебри; нет, он будет строить ее город не спеша.
Что-то быстро пронеслось в высоте над собором, издав гулкий, похожий на громовой раскат звук. Рендер задержал руку Джилл в своей и улыбнулся, когда она взглянула на него сверху вниз.
Джилл знала, что ее можно назвать почти красивой, и обычно прилагала массу усилий, чтобы действительно выглядеть красавицей. Но сегодня ее волосы были просто зачесаны назад, а чуть оттопыренные уши казались тоньше, бледнее и чуть заостренными кверху.
— Обратите внимание также на зубчатые капители, — прошептала она. — Их примитивные каннелюры предвосхитили то, что впоследствии стало широко распространенным мотивом.
— Фу-у! — сказал Рендер.
— Ш-ш! — пробурчала маленькая женщина с красной, сожженной на солнце кожей.
Говоря, она быстро открывала и закрывала рот, похожий на трещину в глине.
— Ну что, как Винчестер? — спросил Рендер, когда они медленно шли обратно к отелю.
— Полный порядок.
— Довольна?
— Довольна.
— Хорошо, тогда можно будет отправиться прямо сегодня.
— Ладно.
— В Швейцарию…
Джилл остановилась и потеребила пуговицу у него на пальто.
— А не могли бы мы еще пару дней побродить по старым замкам? В конце концов только и дел, что перебраться через Ла-Манш, и ты спокойно будешь дегустировать местные вина, пока я…
— О'кей, — сказал Рендер.
Она подняла голову — лицо ее выражало крайнее изумление.
— Что случилось? Он даже не спорит! — Джилл улыбнулась. — А где же твой пресловутый бойцовский дух? Подозрительная сговорчивость.
Она взяла его за руку, и они пошли дальше.
— Вчера, — сказал Рендер, — когда мы рысью пробегали под этими почтенными сводами, я услышал слабый стон, и затем чей-то голос воскликнул: «Ради всего святого, Монтрезор!» Полагаю, это и был мой бойцовский дух, поскольку голос был точно мой. Я отрекся от der Geist, der stets verneint. Pax vobiscum! Отправляемся во Францию. Alors!