Миры Роджера Желязны. Том 3
Шрифт:
— Его звали Надлер?
— Да. Из ФБР. Государственный департамент. По крайней мере, так было написано в его удостоверении личности. Он оставил мне номер телефона и велел позвонить, если ты объявишься.
— Не звони. Ральф поморщился.
— Тебе не следовало это говорить.
— Извини.
Я немного послушал музыку.
— С тех пор он больше не появлялся, — добавил Ральф.
— А что хотел Вексрот сегодня утром?
— Его интересовали те же вопросы, а еще у него было сообщение.
— Для меня?
Он кивнул. Сделал глоток из своего бокала.
— В чем оно заключалось? — не утерпел я.
— Если ты свяжешься со мной, я должен сказать тебе, что ты закончил университет. Диплом можешь забрать у него в кабинете.
— Что?
Я вскочил на ноги, часть жидкости из бокала выплеснулось мне на рукав.
— Именно так он и сказал: «закончил».
— Они не вправе так со мной поступить! Ральф приподнял плечи, а потом медленно опустил их.
— Может быть, он шутил? Он не показался тебе пьяным? Объяснил, как и почему?
— «Нет» на все вопросы, — ответил Ральф. — Он казался трезвым и серьезным. И даже повторил свое сообщение.
— Проклятье! — Я начал вышагивать по комнате. — Что они о себе думают? Нельзя же вот так просто взять и навязать человеку степень!
— Некоторые люди стремятся к этим степеням.
— У них нет замороженных дядюшек. Проклятье! Что же все-таки произошло? Не понимаю, как они умудрились это сделать. Я не дал им ни единого шанса. Как, черт возьми, они сумели это сделать?
— Я не знаю. Тебе придется спросить у него.
— И спрошу! Можешь не сомневаться, спрошу! Утром я первым делом навещу его и так ему врежу!
— Ты думаешь, это что-нибудь решит?
— Нет, но месть хорошо согласуется с моим классическим образом жизни.
Я уселся на стул и осушил свой бокал. А музыка все продолжалась и продолжалась.
Позднее, напомнив ирландскому сеттеру с озорными глазами, работающему ночным сторожем на первом этаже, о нашем договоре по поводу хвостов и одеял, я устроился в кровати в задней комнате. Там мне приснился удивительно сложный, полный символов сон.
Много лет назад я читал забавную маленькую книжечку «Сферляндия», написанную математиком по фамилии Бургер. Книжка была продолжением старого классического романа Эббота, который назывался «Флатляндия». В произведении Бургера рассказывалось о том, как в двумерный мир обитателей Флатляндии явились существа из космического пространства и начали производить с местными жителями отображения. Породистые собаки и дворняжки оказались зеркальными отображениями друг друга, они были симметричными, но не конгруэнтными. Породистые собачки были куда более редкими, и маленькой девочке ужасно хотелось иметь такую. Ее отец договорился, что она получит щенка от дворняжки и породистой собаки, он надеялся, что щенок понравится девочке. Однако, хотя щенков родилось много, все они оказались натуральными дворняжками. Позднее к ним на помощь поспешил пришелец из космоса и превратил всех дворняжек в породистых собак, перевернув их в третьем измерении.
На меня, однако, не произвела особого впечатления геометрическая мораль этой истории, хотя она и была придумана довольно мастерски. Я все время пытался понять, как могли вступить в совокупление две симметричные, но не конгруэнтные собаки в двумерной плоскости. Единственная процедура, которую я сумел придумать, представляла из себя нечто вроде canis observa 10 — и вся эта картинка вращалась в моем двумерном воображении. Позднее я использовал этот образ в качестве мандалы 11 во время медитации, когда начал заниматься йогой. Теперь он вернулся ко мне в залах сна, и я был окружен со всех сторон парами ужасно серьезных собак, возбужденно свивающихся друг с другом. Они вращались совершенно бесшумно, покусывая время от времени шею партнера. Потом подул ледяной ветер и собаки исчезли, а я остался один, замерзший и испуганный.
10
canis observa ( лат.) — собачья позиция.
11
мандала — символ единения в философии Юнга.
Проснувшись, я обнаружил, что Вуф спер одеяла и спит на них в углу возле печи для обжига глиняной посуды. Оскалившись, я направился к нему и отнял одеяла. Этот сукин попытался сделать вид, что произошло недоразумение, но я знал, что он просто прикидывается. Когда я посмотрел на Вуфа через несколько минут, то увидел лишь его грустный хвост среди пыльных глиняных горшков.
Глава 8
Они поджидали меня, чтобы что-то сказать или что-то сделать. Но ни сказать, ни сделать ничего не могли. Мы умрем и все тут.
Я выглянул в окно на пляж туда, где море выбрасывало на берег груды мусора, а потом затаскивало его обратно. Мне это напомнило о последних сутках, проведенных в Австралии. Только тогда появился Рагма и указал мне путь к спасению. В честных лабиринтах всегда есть выход. Но я не видел дверей в песке и, сколько ни старался, никак не мог убедить себя в том, что нахожусь в честном лабиринте.
— Ну, Фред? У тебя есть что-нибудь для нас? Или нам продолжать? Теперь все зависит от тебя.
Я бросил взгляд на Мэри, привязанную к стулу. Я старался не смотреть на ее испуганное лицо и глаза, но у меня ничего не вышло. Я вдруг понял, что больше не слышу тяжелого дыхания Хала, словно он приготовился к прыжку. Однако Джеми Баклер тоже это заметил и слегка повел дулом пистолета. Хал не стал прыгать.
— Мистер Зимейстер, — сказал я, — если бы у меня был камень, я бы повязал его красивой ленточкой с бантиком и вручил вам. Если бы я знал, где он находится, я бы нашел его для вас или рассказал, как его найти. Я не хочу смотреть, как будут умирать Мэри и Хал. И не хочу умирать сам. Попросите меня о чем-нибудь другом, и вы это получите.
— А мне не надо ничего другого, — сказал Зимейстер и взялся за плоскогубцы.
Если мы будем смиренно дожидаться своей очереди, то умрем — после пыток. Даже если бы нам был известен ответ на вопрос, который их так интересует, нас бы все равно убили. В любом случае…
Значит, мы не будем просто стоять и смотреть, а попытаемся напасть на этих подонков — и тогда Мэри, Хал и я окажемся среди проигравших.
«Где бы вы ни были, кем бы вы ни были, — с отчаянием подумал я, — если вы можете сделать что-нибудь, сделайте это сейчас!»