Миры Роджера Желязны. Том 7
Шрифт:
Войдя в третий зал, он начал напевать.
Сделав всего пару шагов, пошел медленнее.
Камни на равнине из расплавленных силикатов… Никакой видимой перегородки между этой площадкой и остальным залом, как и в случае других немногочисленных экземпляров, которых он миновал. Эквивалентность атмосфер…
Он двигался все медленнее. Остановился.
Слабый рассеянный свет заливал равнину. Казалось, раздался чей-то вздох.
Он прекратил напевать, и во рту у него пересохло.
— Я пришел, — прошептал он, а потом приблизился к экспонату с табличкой «ТОРГЛИНДСКИЙ МЕТАМОРФ».
Песок и камень. Желтое, прозрачное и оранжевое. С черными полосками. Никакого движения.
— Кот?.. — произнес он.
Шагнул ближе, продолжая пристально вглядываться. Бесполезно. Даже его глаза не могли различить наверняка.
Дело не только в освещении.
— Кот?
Он порылся в памяти насчет того, как изначально была устроена площадка. Да. Тот камень слева…
Камень шевельнулся, едва он вспомнил обстановку, и покатился к центру. Изменил форму, став более шарообразным, и устроился на откосе.
— Есть одна штука, которую я должен сказать, одна штука, которую я должен попытаться сделать…
Камень удлинился, выпустил пару отростков, встал на них.
— Я гадаю-гадаю, действительно ли ты сможешь меня понять, если я попытаюсь — изо всех сил.
Камень выдвинул еще пару отростков у задней оконечности, образовал массивную голову и жирный, треугольный хвост.
— Если ты кого и знаешь, то знаешь меня. Япривез тебя сюда. Шрамы от нашей схватки стерлись с моего тела, но никто не дрался со мной ожесточеннее тебя.
Очертания камня поплыли. Он стал гладким и блестящим — существо из рябящих связок под прозрачной поверхностью. Голова посередине развила один-единственный фасеточный глаз.
— Я пришел к тебе. Я должен узнать, понимаешь ли ты. Какое-то время я думал: наверняка. Но ты никогда этого не показывал. Теперь я должен узнать. Есть ли сознание в твоей голове животного?
Тварь вытянулась и отвернулась от него.
— Если ты можешь общаться с кем-то, как угодно, пусть им стану я. Это очень важно.
Существо прошагало по площадке.
— Меня привело сюда не просто праздное любопытство. Дай мне какой-нибудь знак своей разумности, если ты ею обладаешь.
Оно взглянуло на него этим холодным, немигающим самоцветом в центре головы. Потом опять отвернулось, окраска потемнела до предела. Угольная, чернильная, абсолютная чернота заполнила очертания.
Тень скользнула к задней части площадки и там исчезла.
— Некоторым образом ты меня порадовал. Прощай, великий враг.
Он повернулся и направился через зал обратно.
— Билли Черный Конь Сингер. Человек Народа. Последний воин своего клана. Ты не спешил прийти.
Он замер. И остался стоять совершенно неподвижно.
— Да. Слова входят в твою голову. Я в силах образовывать некое подобие человеческого языка и произносить слова, если захочу, но наша связь может стать более интимной — ближе дружбы, глубже привязанности.
— Кот?
— Верно. Просто думай. Я пойму. «Кот» — для меня хорошее имя: гибкое и независимое создание, которому чужды сантименты. Я читаю лишь мысли, которые ты выпускаешь на поверхность, а не целиком твое сознание. Ты должен рассказать все, что, по-твоему, мне нужно знать. Почему ты пришел?
— Чтобы увидеть, являешься ли ты тем, чем, как я сейчас вижу, ты являешься.
— И все?
— Меня волновало, что ты можешь оказаться таким. Почему ты не общался раньше?
— Сперва не мог. Мой вид передает только образы — охоты — подобным себе. Но сила постепенно росла, пока я рассматривал мысли приходивших понаблюдать за мной эти полвека. Теперь я много знаю о твоем мире и твоем виде. Хотя ты… ты отличаешься от других.
— Каким образом?
— Хищник, вроде меня.
— Кот! Почему ты не рассказал кому-нибудь, раз знал как, что ты — разумное существо?
— Я многому научился. И выжидал.
— Зачем?
— Я научился ненависти. Я ждал возможности убежать, выследить тебя, как ты некогда выследил меня, и уничтожить.
— Нет нужды заходить так далеко. Извини за боль, причиненную тебе мной. Раз мы знаем, кто ты такой, можно внести поправки.
— Солнце моего мира с тех пор превратилось в сверхновую. Мира и всех мне подобных больше нет. Я увидел это в сознании своих служителей. Как ты можешь восстановить его для меня?
— Не могу.
— Я научился ненависти. Я не знал ненависти до того, как попал сюда. Хищник не ненавидит добычу. Волк на самом деле любит овцу — по-своему. Но я ненавижу тебя, Билли Черный Конь Сингер, за то, что ты со мной сделал — за превращение меня в вещь. Такой софистике я научился от тебе подобных. С тех пор я жил лишь ради того дня, когда я смогу рассказать тебе это и на основе этого действовать.
— Извини. Я поговорю с людьми, управляющими этим заведением.