Миры Роджера Желязны. Том 7
Шрифт:
— Я не подключаю к делу других людей.
— Билли, мне это не нравится…
— Мне тоже, но работа будет сделана. Потом вы меня не достанете.
— В общем, прощай… Удачи.
— Прощайте.
Он повернулся лицом к белому востоку, голубому югу, желтому западу, черному северу и попрощался с ними, а также со Святыми горами. Потом спустился из одного мира в другой.
Ирокезы называли тебя Существом без Лица. Я иду посмотреть, верно ли это, великий разрушитель, взятым наперевес копьем грозящий и поднятым топором. Я ставлю на землю ноги с пыльцой, когда шагаю. Я кладу руки тоже с пыльцой. Я вращаю головой с пыльцой. Мои ноги, руки и тело стали пыльцой, и мой разум, даже мой голос. Тропа прекрасна. Мои земли и селенья прекрасны. Акалани, Денета. Мой дух бродит по тебе. Я иду увидеть Безликого. Невосприимчивым к боли да буду шагать. С красотой вокруг себя да буду шагать. Он приближается в красоте. Я не вернусь. Будьте спокойны.Энн Экстелл Моррис и ее муж-археолог Эрл рассказали историю про двух монахов-францисканцев: отца Финтана и отца Ансельма, путешествовавших в край белого тростника, Лу-ка-чу-кай, в 1909 году. Там, на юге Четырех углов, в горах без дорог и признаков жилья, они отдыхали как-то днем, а их проводник-навахо пошел прогуляться. Позднее проводник вернулся с большим, разукрашенным керамическим кувшином для воды. Отец Финтан, разбиравшийся немного в индейской утвари, распознал уникальность этой вещи и спросил, откуда она. Проводник места не назвал. Он лишь сообщил, что кувшин этот из брошенного города Предков — селения со множеством больших домов и высокой башней, места, где множество подобных кувшинов, некоторые все еще наполненные маисом, валяются повсюду, а также валяются одеяла, сандалии и орудия труда. Но он просто взял кувшин на время, чтобы показать им, и должен его возвратить, ибо когда-нибудь хозяева могут возвратиться. Где это селение? Индеец-навахо покачал головой и ушел с кувшином, а через полчаса вернулся. Позднее священники описали этот сосуд Моррисам, которые отнесли его к третьему периоду пуэбло — одной из вершин в культуре юго-запада.
Разумеется, это место было легко определить, зная, что оно лежит в получасе ходьбы от того лагеря. Искали его несколько раз, но безуспешно. А Эмиль В. Ори провел там пол-лета 1927 года, однако оказался не в силах обнаружить потерянный город Лукачукай. Сейчас в Аризоне есть город, носящий такое название. В нем ткут ковры. Рассказ о потерянном доисторическом городе в тех горах, где-то на северо-востоке от каньона Де-Шелли, с тех пор прекратили обсуждать, считая недостоверным.
Именно ветер дал им жизнь. Именно ветер, исходящий из наших уст, дает нам жизнь. Когда он прекращает дуть, мы умираем. В коже на кончиках наших пальцев мы видим следы этого ветра. Они показывают нам, где дул ветер, когда были сотворены наши предки.
Кабина загудела, и появилось очертание, которое быстро заполнилось и застыло.
Высокий, хорошо одетый негр средних лет улыбнулся, спустился по лесенке и шагнул вперед.
— Рад, что вы здесь, — сказал Эдвин Теддерс, пожимая руку и поворачиваясь к остальным. — Это Чарльз Фишер, эстрадный иллюзионист и менталист.
Он указал на бледную женщину, голубые глаза которой были обрамлены сетью тончайших морщинок, а светлые волосы зачесаны назад и заколоты в пучок.
— Это Элизабет Брук, художница и писательница. Вероятно, вы читали…
— Мы знакомы, — сказал Фишер. — Как дела, Элизабет?
Она улыбнулась.
— Прекрасно, для разнообразия. А у тебя?
У нее был британский акцент, на пальце дорогое кольцо. Она поднялась, подошла к Фишеру и слегка его обняла.
— Рада видеть тебя снова… Мы вместе работали несколько лет назад, — сообщила она Теддерсу. — Хорошо, что вы смогли его достать.
— Действительно хорошо, — сказал Теддерс. — А это Мерси Спендер…
Фишер шагнул к грузной женщине с одутловатым лицом и водянистыми глазами, с красной паутиной капилляров под кожей носа. Она вытерла ладонь, прежде чем протянуть руку, и стрельнула взглядом.
— Здравствуйте, Мерси…
— Привет.
— …А это Алекс Мансин. Он работает на Всемирной фондовой бирже.
Алекс был низенький и пухлый, с мальчишеским лицом под седеющей шевелюрой. Хотя взгляд у него был твердый и глубокий.
— Рад познакомиться с вами, мистер Фишер.
— Зовите меня Чарльз.
— Приятно познакомиться, Чарльз.
— …А это Джеймс Маккензи Железный Медведь, инженер по спутникам, — сказал Теддерс, двигаясь дальше.
— Здорово, Джим.
Джеймс Железный Медведь был среднего роста, крепкого телосложения, с длинными черными волосами, темными глазами и смуглым лицом. Ладони у него были крупные и на вид очень сильные.
— Мы тоже работали вместе, — промолвил он. — Как поживаешь, Чарльз?
— Дел по горло. Расскажу тебе после.
— А это, — Теддерс указал на крупного улыбающегося мужчину с узкими блеклыми глазами, стоявшего у бара со стаканом в руке, — это Уолтер Сендс. Он играет в карты и другие подобные игры.
Фишер вскинул брови, потом кивнул.
— Мистер Сендс, здравствуйте…
— Здравствуйте, мистер Фишер.
— …Итак, мы в сборе, — объявил Теддерс. — Все остальные уже просмотрели чипы.
— Я тоже, — сказал Фишер.
— В общем, у всех остальных есть какое-то мнение. Думаете ли вы, что способны обнаружить приближение страгийского адепта?
— Не уверен, — ответил Фишер, — когда речь идет об инопланетянке с некой особой подготовкой.
— Именно так все и сказали. Можно ли предложить вам выпить?
— На самом деле я бы предпочел что-нибудь съесть. Я прибыл из другого временного пояса. Еще не было возможности поужинать.
— Разумеется.
Теддерс подошел к переговорному устройству и, нажав кнопку, заказал ужин.
— Его подадут на второй этаж. Предлагаю подняться и обсудить все там. Возможно, это будет чуть более… удалено… от любых акций, которые могут произойти. Поэтому, если кто-то хочет взять с собой что-нибудь выпить, лучше наполнить стаканы сейчас.
— Я буду джин с тоником, — сказала Мерси, вставая.
— А не лучше ли чашку чая? — спросила ее Элизабет. — Очень полезно.
— Нет. Я лучше выпью джин с тоником.
Она подошла к бару и налила себе высокий стакан. Элизабет и Теддерс переглянулись.