Миры Роджера Желязны. Том 8
Шрифт:
— Согласен. Но, возможно, это лучшее место, чтобы узнать, что все-таки происходит. И мне пригодятся, не сомневаюсь, дополнительная проницательность и те навыки, которым учит обряд посвящения.
— Ты действительно доверяешь Ибалу?
Поль пожал плечами.
— Мне кажется, что я достиг своего потолка, я не могу продвинуться дальше без постороннего вмешательства.
— Разве только ты решишь отказаться от всего прямо сейчас.
— Это вернет меня к тому с чего я начал. Нет уж, спасибо.
— У тебя будет время обдумать все заново. Не исключено, что ты найдешь новое направление исследований.
— Да, конечно, — ответил Поль, — мне бы очень хотелось этого. Но время, я чувствую, — это как
Маусглов вздохнул и отвернулся.
— Эта гора выглядит какой-то зловещей, — произнес он.
— Пожалуй, здесь я согласен с тобой.
Следующим утром, пройдя предгорье и выйдя на гребень пологой гряды, группа путешественников остановилась. По западному склону горы раскинулось что-то напоминающее волшебную страну или город грез: сверкающее нагромождение кремовых башен, золотые купола и пики зданий, дома, словно высеченные из огромных драгоценных камней; блестящие прозрачные арки; то тут, то там высились колонны из черного янтаря, фонтаны, бьющие серебряными струями.
— Боже! Какая красота! — воскликнул Поль. — Я даже не знаю, с чем ее сравнить!
Он услышал довольный смешок Ибала.
— Что тут смешного? — с обидой спросил Поль.
— Увы, юность дается лишь однажды. Удивляйся и восхищайся, — ответил старый волшебник.
Дальнейшее вызвало у Поля недоумение. С разгаром дня город-сон начал терять свое очарование. Первыми исчезли радуги, затем стали блекнуть краски. Легкая дымка медленно обволакивала здания, вместе с туманом по улицам и стенам домов словно разливалась серая краска. Пики утратили свою остроконечность, купола будто усохли, черно-янтарные колонны таяли прямо на глазах. Зеркальные стены покрылись толстым слоем пыли; казалось, пыль живая и медленно наползает на город. Затем исчезли прозрачные арки, высохли серебряные фонтаны. Было такое ощущение, что смотришь сквозь грязное темное стекло.
За завтраком Поль обратился к Ибалу в полном недоумении:
— Ладно, я удивлен, восхищен и к тому же стал старше на несколько часов. Что случилось с городом?
Ибал ухмыльнулся.
— Нет, нет, — сказал он, — дождись ужина, и ты увидишь настоящее представление.
Как только солнце стало склоняться к западу и тень вершины накрыла туманные очертания зданий, вновь возникло неуловимое движение, стены зданий стали глянцевыми и обрели свой прежний блеск. Поль и Маусглов, зачарованные зрелищем, застыли как и при первом знакомстве с городом. Вечер входил в свои права, тени становились все длиннее — рос и город, башни и стены становились выше и утонченнее. Туман стал совсем прозрачным, сквозь него уже проступали контуры высоких сооружений. Пробились струи фонтанов, очертания зданий обретали свои былые краски. Башни, колонны, арки, набрав полную массу, гордо взирали с высоты прежнего величия.
К ужину путники почти подошли к городу. Он уже приобрел свое утреннее очарование. Туман совсем растаял. Они сели перекусить.
— Ну что, догадался? — спросил Ибал, прихлебывая темный жирный бульон.
— Он меняет свои черты в зависимости от времени, — сказал Поль, — значит, на самом деле он представляет собой совсем не то, что мы видим, и его очарование лишь иллюзия. Но я не знаю, из чего он состоит и почему меняется.
— В действительности там лишь нагромождение пещер, лачуг и шатров, — пояснил Ибал. — Каждый раз перед фестивалем, по жребию, волшебники отрабатывают навыки по приведению местности в порядок и подготовке ее к проведению сбора. Обычно они посылают вперед учеников и слуг. Те чистят и восстанавливают сооружения, ставят шатры и возводят всевозможное оборудование. Затем ученики, как правило, начинают соперничать и создавать световые оболочки, чтобы придать месту как можно более красочный вид. Но способности, разумеется, у каждого свои, а так как требования к долговечности не высокие, здесь редко используют серьезные чары. В результате вся эта красота живет от вечера до рассвета. Днем очарование исчезает. В полдень действие магии ослабевает, и можно разглядеть то, что там на самом деле.
— А внутри эти оболочки так же хороши, как и снаружи?
— Конечно. Впрочем, скоро сам все увидишь.
Город-сон тем временем рождался заново, приобретал все новые краски, блеск и великолепие.
Под вечер они вышли к подножию Белкена и вступили в яркий красочный город, раскинувшийся у основания горы. Первая арка, которую миновали путники, могла быть сделана из двух массивных ветвей, стянутых ремнем. Однако ветви были одеты в оболочку из белого мрамора с золотистыми прожилками, щедро украшенного резьбой.
Над головами прохожих сияли бесчисленные разноцветные огни. Поль не успевал следить за происходящими чудесами. В противоположность всем известным ему городам этот город был очень чист и ухожен. Мостовые блестели чистотой. Строения казались хрупкими, их венчали полупрозрачные купола. Стены зданий украшала мозаика из разноцветных драгоценных камней, вместо окон были вставлены красочные витражи. По резным балконам и узорчатым галереям медленно разгуливали пышно разодетые мужчины и женщины. Открытые витрины магазинов пестрели различными принадлежностями магических ритуалов и чучелами экзотических животных. Магазины встречались всюду, куда ни бросишь взгляд. На углу одного из них пристроился одетый в высокий тюрбан маг, он что-то напевал и творил замысловатые чары. От его жаровни красными клубами валил дым. Взмыв над улицей дым оканчивался дьявольским красным ликом.
Со всех сторон слышались звуки флейт, перезвон струн, удары барабанов. Следуя внутреннему порыву Поль вызвал из небытия свою гитару. Освободив ее от пут заклинаний, он заиграл. Внезапно ожило его родимое пятно: слабо запульсировало, предупреждая, что они пересекли границу царства магии и колдовства. На гитарные переливы Поля дружным щебетом откликнулись диковинные птицы, сидящие в золотых и серебряных клетках. Прохожие заспешили ему навстречу. Вдали слабо мерцал горный пик. А еще выше, в вечернем небе появились первые вестники ночи — звезды. Легкий ветерок принес холодное дыхание, заполнив воздух благовониями и восточными курениями, дурманящими запахами изысканной парфюмерии.
Маусглов слушал музыку, его пальцы шевелились в такт мелодии, глаза лихорадочно бегали по сторонам ноздри раздувались от пьянящих ароматов.
— Господи, до чего же трудно здесь хоть что-нибудь украсть! Все кажется не тем, что есть на самом деле.
— А ты относись к путешествию, как к каникулам. Зачем думать о работе во время отпуска?
— Трудно, — признался Маусглов, вглядываясь в дьявольскую маску, которая с презрительным оскалом с высоты взирала на них. — Возможно, как семестр принудительного обучения…
Ибал отдавал распоряжения слугам на каждом повороте и перекрестке, ориентируясь в городе, как у себя дома. Они шли к отведенным им апартаментам. Как Поль потом узнал, Ибал занимал одни и те же апартаменты на протяжении многих лет. Старый слуга поведал ему, что облик апартаментов и домов все время менялся, поэтому ориентация здесь основывалась скорее на знании месторасположения, чем на внешнем сходстве.
Комнаты Ибала, куда они были допущены как его гости, сверкали великолепием, хотя на всем лежала печать лишь внешней привлекательности. Поль без труда заметил, что твердые мощные стены легко продавливаются при нажатии, гладкие, словно зеркало, полы изъедены неровностями и трещинами, весьма ощутимыми под ногами, а стулья совсем не такие удобные, как выглядят.