Миры Роджера Желязны. Том 8
Шрифт:
— И это правда?
— Кто знает, что на самом деле прячется в сердце человека? Возможно, он не в силах признаться в этом даже себе.
— Все это для меня слишком загадочно. Я, конечно, в данном вопросе не объективен, но в его обращении со мной никак не могу усмотреть признаки порядочности и добродетели — и то же в полной мере относится к его прислужнику, Ларику.
— У людей всегда есть причины для поступков. Мотивы и цели редко имеют совпадающие моральные оттенки.
— А вы? Вы тоже такие?
— Нас нельзя назвать ни моральными, ни аморальными, в наших действиях нет ни намека на свободу.
— Тем не менее что-то же заставляет вас следовать тому курсу, которым вы следуете. Это и есть решение.
— Так только кажется. — Не прозвучала ли ирония в этих словах?
— И ничего нельзя изменить, да?
— Ничего.
Они прошли около емкости, распространяющей зловоние; на дне ее что-то плескалось. Пол в углублении, по соседству с вентиляционной шахтой, был влажным и покрыт каплями, влага образовывала причудливые иероглифы. Стены в помещении залипли мутной слизью. Внезапно Поль почувствовал всю тяжесть торной массы и земли у себя над головой, ощутил тяжелое дыхание скалы.
Он удивился короткой беседе, внезапно всплывшей в памяти и напомнившей о заявлении Семерки после сражения на горе Анвил. Тогда создалось впечатление, что их действия чем-то предопределены. Но существовало что-то еще, что-то большее, что ему надлежало вспомнить о них. Именно это было главным, но оно, как забытое сновидение, все время ускользало…
Все попытки вспомнить забытое тут же оборвались, лишь только Поль свернул за угол и остановился. Что было впереди — коридор или комната, он не мог определить. Все окутывал туман, сизый дым закрыл весь обзор, хотя запах не ощущался.
Пламя замерло, как только Поль остановился; теперь огонек был совсем рядом. Он стал ярче, внутри него появились зеленоватые блики.
— Что за черт! — воскликнул Поль. — Что это?
— Простое перераспределение эфира.
— Я не верю в эфир.
— Тогда называй его как-нибудь по-другому. Возможно, внесешь вклад в будущую лексикографию. Мы знаем, что подобные вещи отличаются от тех вещей, среди которых ты вырос.
— Будь я проклят! Это уже кое-что. Так вы знаете мою историю!
— Мы были свидетелями твоего выдворения из этого мира. И видели, как ты вернулся.
— Очень интересно. Однако ваши замечания подсказывают мне, что вы совсем не знаете о положении вещей там, где я вырос.
— Это правда, хотя нам многое удалось узнать и о многом сделать выводы, изучая твои действия и реакции с самого момента возвращения. Например, знание технологии, которую ты демонстрировал…
Огонек внезапно погас. Поль неподвижно стоял в темноте, уставившись на слабо люминесцирующий туман. Он прислушивался к ударам сердца и вызывал огонек из драконова пятна. Наконец голубой язычок пламени появился перед ним в том месте, где был предыдущий огонек.
— Пошли!
Этот голос был женским, в нем чувствовалась власть.
— А что стряслось с другим моим гидом?
— Он слишком много болтал. Пошли!
Поль очень удивился. Неужели ему удалось отыскать трещинку в их сверхпрочной броне?
— Я подошел слишком близко к чему-то… Вы не хотите, чтобы я это знал.
Ответа не последовало. Голубое пламя стало медленно отплывать. Поль не шевелился.
— Знаешь, о чем я думаю? — произнес он. — Я думаю, что вы намерены использовать меня, как сына моего отца. Это он создал вас. Я связан особыми узами с Рондовалом, а вы только и можете, что служить заданной цели.
Огонек замер и затрепетал.
— Ты не прав.
— Я и не думал, что это понравится вам, — продолжал Поль, будто не слыша возражения. — Все ваши разговоры о предопределенности и детерминизме… Для вас я — продукт другого мира, и вы не способны рассматривать меня наравне с теми, кто всю жизнь провел в этом мире. Для вас я лишь случайный фактор, шальной фант, но у вас нет выхода, вы все равно должны взаимодействовать со мной. Сегодня вы наверняка захотите удивить меня, произвести впечатление, чтобы я оказался более сговорчивым, послушным. Заявляю, что я видел такие вещи, по сравнению с которыми представление у горы Анвил — никчемные пустяки. Я готов оставаться равнодушным к любым вашим попыткам меня обескуражить.
— Ты закончил?
— Пока да.
— Тогда продолжим путь.
Пламя медленно двинулось вперед. Поль пошел следом.
Казалось, его сносит чуть влево, но он не видел никаких выступающих объектов, которые следовало бы обогнуть. Он тащился вперед, едва переставляя ноги. Бледно светящаяся дымка клубилась и кипела над его головой, в ней носились бесчисленные тени.
Огонек сменил направление. Поль не мог точно определить, идет ли он вдоль длинного петляющего коридора или повернул обратно и оказался в одной из комнат. Так как руками стен было не нащупать, он предполагал, что последнее более соответствует реальности. Но вокруг не было ни намека, способного подтвердить хоть одну версию.
Тени приблизились, их силуэты стали отчетливее. Некоторые имели человеческие очертания, некоторые — нет. Над головой проплыл силуэт дракона; казалось, он парит высоко в небе. Тени молча плыли рядом с Полем, не обгоняя и не выбегая вперед. Он попытался перейти на внутреннее зрение, но все осталось без изменений.
Внезапно прямо перед ним выросла фигура крупного лысого мужчины с большими руками. Огонек метнулся вперед и, очевидно, пристроился где-то неподалеку.
— Отец! — воскликнул Поль.
Рот его приемного отца скривила полуулыбка.
— Что ты делаешь в этом аду? Ты нужен нам дома, нужен, как продолжатель моего дела.
— Ты не настоящ… — произнес Поль, запнувшись.
Майкл Чейн выглядел совершенно реальным. Выражение его лица, интонация речи — в точности Майкла Чейна после нескольких бокалов, едва сдерживающего недовольство.
— Ты всегда приносил мне одни разочарования. Всегда.
— Отец…
— Ладно, продолжай играть в свои глупые игры. Терзай материнское сердце.