Миры Роджера Желязны. Том 9
Шрифт:
Вечером следующего дня на другой тропинке, ведущей через лес на юг, из кустов к ним выбежала молодая женщина.
— Добрый рыцарь, — закричала она, увидев Дилвиша, — мой любимый лежит раненый там, на холме. Нас недавно ограбили! Прошу вас, помогите ему!
— Блэк, остановись, — приказал Дилвиш.
— Ну в самом деле, — пробормотал еле слышно Блэк, — это одна из самых старинных уловок, описанных в книгах. Ты последуешь за ней, и из засады на тебя нападет парочка вооруженных бандитов. Если ты справишься с ними, то женщина вонзит тебе в спину нож. Об этом даже сложили баллады. Неужели за вчерашний день ты так ничему и не научился?!
Дилвиш глянул в заплаканные глаза женщины, приметил, как дрожат руки.
— Знаешь, она, возможно, говорит правду, — тихо сказал он.
— Молю вас, господин! Пожалуйста, быстрее!
— Тот первый жрец был по-своему прав, на мой взгляд, — заметил Блэк.
Дилвиш хлопнул его по металлическому плечу.
— Проклят, если сделаешь это, проклят, если нет, — сказал воин и спрыгнул с коня.
Очарованная земля
Глава 1
Их было семеро, закованных в ручные кандалы, от которых тянулись цепи. Каждая цепь была наглухо заделана в одной из каменных стен, по которым струйками стекала вода. Единственный светильник слабо мерцал в небольшой нише справа от входа в камеру. Этого света было достаточно, чтобы видеть свободные цепи с наручниками, свисавшие тут и там со стен, уходящих к высокому своду. От гнилой соломы на полу исходил сильный смрад. Бледные лица обросших узников были изборождены глубокими морщинами; одежда истлела и превратилась в лохмотья.
Временами перед их взором возникали яркие образы: они как бы проникали внутрь через толстые стены и затевали в воздухе причудливые танцы. Одни из них выглядели абстрактной мозаикой, другие же напоминали, хоть и в пародийной форме, знакомые явления жизни: цветы, змей, птиц, листья растений. В дальнем левом углу возник призрачно зеленый вихрь и неожиданно утих, рассеяв по полу рой насекомых. Тут же в соломе началось шевеление и скрежет, крохотные существа набросились на насекомых и в одно мгновение поглотили их. Грубый хохот раздался откуда-то из-за двери, затем послышался беспорядочный топот: кто-то приближался…
Молодой человек по имени Хогсон, который мог бы сойти за красавца, не будь он покрыт грязью с головы до ног и крайне истощен, откинул с глаз длинные темные волосы, лихорадочно облизнул губы и безумным взглядом уставился в голубые глаза человека, прикованного к стене справа от него.
— Так скоро, — пробормотал он вдруг охрипшим голосом.
— Прошло больше времени, чем тебе кажется, — ответил мужчина с почерневшим от грязи лицом. — Боюсь, что час одного из нас пробил.
Светловолосый юноша, сидевший в дальнем углу справа, начал тихонько стонать. Двое других узников тихо переговаривались.
Огромная багровая лапа просунулась в дверной проем и вцепилась когтями в косяк. Шаги замерли, послышалось тяжелое дыхание, затем раздался довольный хохот — казалось, грянул гром. Лысый толстяк слева от Хогсона издал пронзительный вопль.
В камеру скользнула гигантская фигура; в царившем полумраке горели только глаза, левый — желтый, правый — красный. Их ужасный взор будто вобрал весь свет от слабо горевшего светильника. Промозглый воздух камеры стал еще холоднее, когда чудовище проковыляло внутрь, при этом копыто его левой, вывернутой назад ноги цокало о каменный пол, а широкая перепончатая лапа чешуйчатой правой ноги звонко шлепала по мере продвижения вперед. Потянувшись вперед, длинные мускулистые лапы коснулись пола и заскребли по нему когтями. По мере того как чудовище разглядывало узников, его щелеобразная пасть раздвинулась в подобие улыбки, обнажившей длинный ряд желтых клыков.
Оно двинулось в центр камеры и там неподвижно застыло. Дождь из цветов пролился откуда-то сверху, но чудовище смахнуло их, как бы досадуя на непрошеную помеху. Кожа его туловища была совершенно лишена волосяного покрова и только местами покрыта чешуей. Существо было явно бесполым. Неожиданно высунувшийся из пасти язык был красновато-коричневого цвета и раздвоен на конце.
В это время прикованные узники, застыв в неестественной неподвижности, хранили молчание. Разноцветные глаза еще и еще раз переводили взгляд с одной жертвы на другую…
Вдруг с неожиданной проворностью чудовище ринулось вперед и, выбросив молниеносно правую лапу, схватило толстяка, завопившего при его появлении в дверях.
Единым рывком человек, издававший душераздирающие крики, был освобожден от цепей. Затем рот чудовища сомкнулся на его шее, и крик, захлебнувшись, замер. Несколько мгновений тело билось в конвульсиях, затем безжизненно повисло, зажатое в смертельных тисках.
Подняв голову, чудовище рыгнуло и облизало окровавленный рот. Его взгляд задержался на том месте, откуда оно только что выхватило недавнюю жертву. Не спеша перевалившись и оперевшись левой лапой, правой оно изъяло руку, все еще болтавшуюся в наручнике вдоль стены. Более мелкие останки, разбросанные по полу, не были удостоены вниманием.
Развернувшись, людоед поковылял к проходу, по пути обгладывая руку. Он был сновидением для яркой рыбки, проплывшей в воздухе, и для видений, сменявших друг друга вокруг него словно на раздвижном экране — то стена пламени, то лесопосадка деревьев с остроконечными верхушками, то потоки мутной воды или поля, покрытые тающим снегом…
Оставшиеся узники прислушивались к удалявшемуся цокоту и шлепкам. Наконец Хогсон откашлялся:
— А теперь послушайте мой план… — начал он.
Семирама согнулась на каменном выступе над Ямой, подавшись вперед и уперевшись руками в ее края. Множество золотых браслетов, украшавших ее изящные запястья, блеснули в полумраке, длинные черные волосы разметались в живописном беспорядке. Одежды желтых оттенков лишь слегка прикрывали ее наготу: в комнате было тепло и влажно. Длинная трель щебечущих звуков потекла с ее сложенных в трубочку губ. С разных сторон Яму окружали рабы. Опершись на лопаты и затаив дыхание, они зачарованно ждали.