Миры Роджера Желязны.Том 18

Желязны Роджер Джозеф

Иоанна раскрыла было рот, потом покосилась на Аретино.

— А он? Ему обязательно слышать?

— Конечно. Это наш поэт, — объяснил Аззи. Как он опишет ваши приключения, если не будет их очевидцем? Воистину тяжким преступлением было бы не воспеть эти увлекательные приключения и, следовательно, обречь нас на безвестность, в которой влачат свои дни большинство людей. Однако Аретино обессмертит нас, дорогая! Наш поэт возьмет ваши подвиги, сколь угодно скромные, и соорудит из них нетленные вирши.

— Ладно, сэр демон, вы меня убедили, —

сказала Иоанна. — Сознаюсь, что в мечтах всегда воображала себя великой воительницей за справедливость, многократно прославленной в балладах. Вроде Робина Гуда в юбке — и чтобы между свершениями у меня оставалось вдоволь времени для охоты.

— Что-нибудь придумаю, — заверил Аззи. — Прямо сейчас и начнем. Берите ключ. — Он объяснил матери Иоанне про кольца, двери, чудесные подсвечники, чудесных коней и выпроводил монахиню за дверь.

— Ну, Аретино, — сказал демон, — думаю, мы успеем пропустить по кубку вина, пока не явился следующий кандидат. Как тебе пока?

— Если честно, не знаю, сударь. Пьесу обычно продумывают загодя, выстраивают сюжет. В вашей драме все смутно и неопределенно. Что олицетворяет хотя бы ваш Корнглоу? Всепобеждающую Гордость? Сельское Остроумие? Неистребимую Отвагу? А мать Иоанна — заслуживает она жалости или презрения? Или того и другого помаленьку?

— Сбивает с толку, верно? — спросил Аззи. — Зато, думаю, ты согласишься, выходит очень жизненно.

— Да, без сомнения, но как мы выведем из этого необходимую мораль?

— Не тревожься, Аретино, что бы ни делали персонажи, мы сумеем истолковать это в том смысле, о котором столько твердим. Помни, последнее слово остается за драматургом, и только ему решать, воплотился или не воплотился замысел. А теперь передай сюда бутылку.

Глава 3

Когда Корнглоу вернулся в свой уголок конюшни, он несказанно удивился, узрев рядом стреноженного коня, которого не видел раньше. Это был высокий белый жеребец. При появлении Корнглоу конь навострил уши. Как попало сюда это благородное животное? И Корнглоу понял, что находится вовсе не там, где думал. Видимо, чудесный ключ провел его через одну из дверей, о которых говорил Аззи, и приключение уже началось.

Надо бы убедиться. Корнглоу заметил седельные сумки, открыл ближайшую и запустил в нее руку. Пальцы нащупали что-то твердое, металлическое, тонкое и длинное. Корнглоу наполовину вытащил находку из сумки. Подсвечник! И если он не ошибается, из чистого золота. Корнглоу аккуратно убрал подсвечник на место.

Конь заржал, словно приглашая сесть в седло и скакать, однако Корнглоу покачал головой, вышел из конюшни и огляделся. Величественный господский дом в каких-то двадцати шагах от него, без сомнения, принадлежал синьору Родриго Сфорца — здесь Корнглоу первый и единственный раз в жизни лицезрел прекрасную Крессильду.

Это ее дом. И она там.

Но там же наверняка и сам Сфорца. А также его слуги, домочадцы, стражники и палачи…

Нет

никакого резона соваться в дом. Корнглоу охватили сомнения. Сейчас он впервые задумался о своем решении и нашел его несколько скоропалительным. Такого рода подвиги совершает знать. Правда, в сказках иногда действуют простолюдины. Но куда ему до сказочного богатыря! Да, природа наделила его живой и быстрой фантазией, а вот выдюжит ли он? И стоит ли того дама?

— Ах, сэр, — послышался рядом ласковый голосок. — Вы пожираете глазами дом, будто вас там ждет нечто особенное.

Корнглоу обернулся. Перед ним стояла крохотная молочница в очень открытом корсаже и пышной юбочке. У нее были густые темные кудри, дерзкое личико и — неожиданно для такой малютки — пышные выпуклые формы, а улыбка — разом кроткая и чувственная. Неотразимое сочетание.

— Это дом синьора Сфорца, не так ли? — спросил Корнглоу.

— Именно так, — сказала молочница. — А вы хотите похитить госпожу Крессильду?

— Почему ты так решила?

— Потому что в этом-то вся и суть, — ответила женщина. — Идет игра, затеянная одним демоном, знакомым моих друзей.

— Он обещал, что леди Крессильда будет моею, — признался Корнглоу.

— Легко ему обещать, — молвила женщина. — Я — Леонора, с виду — простая молочница, но пусть тебя не обманывает мой наряд. Я здесь, чтобы предупредить тебя: дама, с которой ты намереваешься вступить в союз, — стерва и подколодная змея, каких свет не видывал.

Корнглоу опешил. Он с растущим любопытством разглядывал Леонору.

— Госпожа, не знаю, как мне и поступить. Не могли бы вы, случаем, посоветовать?

— Могла бы, — отвечала Леонора. — Погадаю тебе по руке, и все решим. Пойдем туда, там будет удобнее.

Леонора увлекла его обратно в конюшню, в уголок, где охапками лежало сено. Глаза у нее были огромные, смелые, колдовские, прикосновение — легкое, как перышко. Она взяла Корнглоу за руку и усадила рядам с собой.

Глава 4

По всем сообщениям, намеченная Аззи постановка возбудила в Духовном Мире значительный интерес, вплоть до заключения пари, и в то же время пошли первые сбои. Разумеется, главный сбой — внезапное освобождение древних богов, Зевса и его команды. Все это требовало от Михаила неусыпного внимания, и все это он имел в виду, когда согласился встретиться с ангелом Бабриэлем.

Архангел принял Бабриэля в конференц-зале Здания Райских врат, в деловой части Срединных Небес. Райские врата — высокое впечатляющее сооружение, ангелам хорошо работается в его стенах. Тут и несказанная радость приближения к Высшему, и приятное сознание, что тебя окружает архитектурный шедевр.

Был ранний вечер, в городе Благих Эманации, как еще называют Срединные Небеса, накрапывал грибной дождик. Бабриэль спешил по мраморным коридорам, пролетая для скорости по двадцать — тридцать футов, несмотря на таблички, предупреждающие на каждом шагу: