Миры Роджера Желязны.Том 18
Шрифт:
— Так все и выглядело в начале? — спросил Аретино.
— Я тут не с самого начала, — отозвался Харон. — Но почти. Таким был мир, когда не существовало физических законов, одно волшебство. Когда-то, до начала времен, волшебство царило, а разума не было и в помине. Во сне мы иногда посещаем этот давно исчезнувший мир. Некоторые пейзажи воскрешают в нас память о нем — о мире, что древнее Бога, древнее творения, о мире до создания Вселенной.
На корме Аретино проверил список паломников — убедиться, все ли на месте. Вскоре обнаружилось, что двое или трое хитрых венецианцев под шумок проникли в ладью. Беды это не составляло, места было в избытке, тем более что, как скоро выяснилось, пропали Корнглоу и Леонора.
Аретино спросил, не видел ли их кто-нибудь. Оказалось, после церемонии с подсвечниками — никто.
Остальные уже сидели в лодке — за исключением Аззи. Демон стоял на причале и отвязывал буксирный конец.
— Нет Корнглоу и Леоноры! — крикнул Аретино.
— Ждать больше нельзя, — сказал Харон. — Смерть — строгий диспетчер.
— Отправляйтесь без них, — велел Аззи.
— А вы? — крикнул Аретино.
— Меня не пускают, — отвечал Аззи. Тут только Аретино увидел за спиной у демона тень — та держала его за шею.
Аззи бросил канат в ладью. Мертвецы налегли на весла, и Харонов челн заскользил прочь от берега.
— Можем мы вам чем-нибудь помочь? — крикнул Аретино.
— Нет! — отвечал Аззи. — Главное, не сбавляйте ход! Выбирайтесь отсюда!
Демон провожал взглядом плавучий дом, пока тот не скрылся в камышах у другого берега.
Паломники по возможности удобнее расположились между мертвыми гребцами, далеко не самыми приятными спутниками.
— Здравствуйте, — сказала Киска призраку в капюшоне, сидевшему с ней рядом.
— Здравствуйте, барышня, — отозвался призрак. Выяснилось, что это женщина. Покойница каким-то образом сохранила умение разговаривать.
— Куда вы едете? — спросила Киска.
— Наш кормчий Харон везет нас в Ад, — молвила женщина из-под капюшона.
— Ой, извините, — сказала Киска.
— Ничего, ничего, — отвечала женщина. — Все там будем.
— Даже я? — спросила Киска.
— Даже ты. Но не тревожься, тебе это еще не скоро.
Квентин спросил через проход:
— А поесть тут что-нибудь найдется?
— Хорошего — ничего, — отвечал капюшон. — Наша пища горька.
— Мне бы лучше чего-нибудь сладенького, — пробормотал Квентин.
— Успокойся, — одернула его Киска. — Живые в лодке мертвецов не едят. Мне кажется, я вижу берег.
— Тогда ладно, — сказал Квентин. Он вспомнил, как весело было служить посланцем у духов. Жалко, что все позади.
Часть одиннадцатая
Глава 1
Венеция казалась обреченной. Однако Аззи еще верил: ее можно спасти. Для этого надо проникнуть за кулисы Вселенной, где хранится космический механизм, — в ту часть космоса, где царит символика.
Чтоб попасть туда, придется выполнить ряд указаний — Аззи и не думал, что когда-нибудь к ним прибегнет. И вот это время наступило. Он нашел укромное место под балюстрадой и сделал замысловатый жест.
Бестелесный голос — один из Стражей Пути — спросил:
— Ты уверен, что хочешь туда попасть?
— Уверен, — отвечал Аззи. И исчез.
Аззи вновь возник в маленькой приемной. Вдоль одной стены стоял длинный диван, у другой — два стула. Большая лампа бросала приглушенный свет на ближайший угол стола, где лежала стопка журналов. У третьей стены за столом с несколькими телефонами сидела секретарша в тоге. Секретарша по всем статьям напоминала женщину, только голова у нее была крокодилья. Эта-то голова окончательно убедила Аззи, что он — в стране, где реализм бессилен и правит символ.
— Что вам угодно, сэр? — поинтересовалась секретарша.
— Я с проверкой символического механизма, — отвечал Аззи.
— Проходите. Вас ждут.
Аззи шагнул через дверь в пространство обескураживающе замкнутое и в то же время безграничное, универсальную полноту, заставленную бесчисленным содержимым. Это походило то ли на фабрику, то ли на ироническое трехмерное замечание по ее поводу, ибо глаз отказывался охватить необъятное. Место вне пространства и времени, казалось, было до отказа забито механизмами, бесчисленным разнообразием колес, шестеренок и приводных ремней — все, по видимости, ни на чем не держалось и беспрерывно шуршало, позвякивало, тренькало.
Ряды механизмов уходили в бесконечность, разделенные узкими деревянными помостами. На одном из таких помостов стоял высокий призрак в сером комбинезоне с белыми лампасами и такой же кепке. Он то и дело пускал в ход масленку, следя, чтоб машины работали гладко.
— Что здесь происходит? — спросил Аззи.
— Здесь земное время сжимается в одну узкую полоску и протягивается между вальцами. А вот тут оно выходит наружу: широкая, тончайшая узорчатая ткань.
Старик показал Аззи широкие вальцы, которые превращали временную нить в пестрое полотно, символизирующее и в некотором роде представляющее собой историю космоса до сего момента. Аззи взглянул и увидел фабричный брак.
— Что это? — спросил он.
— А, здесь погибла Венеция, — объяснил старик. — Город был одной из главных нитей исторической основы, и теперь возник своего рода разрыв культурной традиции; пространственно-временная связь цивилизаций не восстановится, покуда место Венеции не займет другой город. А может, весь узор, лишившись одного из главных своих украшений, навеки потеряет блеск. Последствия таких крупных сбоев труднопредсказуемы.
— Жалко это так оставлять, — сказал Аззи. Он осмотрел натянутую основу. — Глянь, если выдернуть одну эту ниточку, Венеция уцелеет.
Он отыскал сюжетную нить, которой сам и положил начало, затеяв историю с подсвечниками, — точку, где была предрешена участь Венеции. Чтобы восстановить космический порядок, надо было удалить ее из переплетения причинности.
— Мой дорогой юный демон, тебе отлично известно, что в переплетение времен вмешиваться нельзя. Я согласен, это было бы несложно, и все равно не советую.
— А что будет, если все-таки вмешаться?
— Попробуй — узнаешь.
— Ты попытаешься меня остановить? Старик покачал головой: