Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар
Шрифт:
— Барон, я обязан ехать. Арканару угрожает опасность.
— На Ы! Баронов Пампа не пугают опасности!
— Барон, мне нужно ехать.
— Вам? Мой друг, это нужно вам?!
Через секунду дружина была в седле. Румата просчитывал. Ни одна машина не поднимется при такой напряженности поля. Детекторы работать не будут. Связи нет… Цюрупа примет на борт только одного человека…
— Барон, дружину брать нельзя. Только вы и я. — И взлетел в седло.
— Стойте, стойте, дон Румата! Стойте, дон Пампа! — Высокоученый отец Кабани переваливаясь бежал к ним, нежно прижимая
Румата дал шпоры. Барон на скаку подхватил бочонок и приторочил к поясу.
…Они неслись туманной вымороженной равниной, где еще час назад зеленели сады. Ледяной ветер обжигал. Скрипела под копытами хрупкая, как стекло, трава. Пар валил изо ртов и ноздрей.
А Румата был счастлив. Он вдруг понял, что именно этого ему не хватало все эти годы — хорошего коня, надежных мечей, бешеной скачки, верного друга рядом. И пьянящего предчувствия доброй драки.
29 июля 36 года
14.30
Корабль тенью вырисовывался в тумане, и видно было, что он уже висит на антиграве. Барон прямо из седла бросил тяжелое тело в темнеющий проем люка, и тот немедленно стал закрываться. Антон успел только вцепиться в обледенелую нижнюю кромку, и его поволокло в небо. Дон Пампа стоял атлантом, удерживая дверцу, медленно, но верно опускающуюся. Лицо барона побагровело, на лбу выступили жилы, могучие мышцы вздулись… Антон сжал зубы, выжал себя на руках и бросил в шлюзовую камеру.
— Идите, дон Румата, я…
— Я тебе покажу, дю Валлон хренов.
Один из клинков Антон всадил в узел управления шлюзованием, вторым заклинил внутреннюю дверь. Они успели прокатиться под ней за мгновение до того, как меч сломался.
Тут все было залито кровью, и не верилось, что столько крови может быть в маленькой хрупкой женщине, даже если вскрыть ей горло от уха до уха. Ужасаться было некогда.
— В рубку! — кинул он на бегу.
Дон Пампа ворвался в кабину управления первым и, не раздумывая, послал тяжелый метательный нож в склонившегося над пультом белокурого гиганта. Цюрупа легко взял нож с воздуха. Барон крякнул.
— Барон, остановитесь, Слава, не делай этого! Ты не понимаешь, Стеллу убили.
Лицо Славы окаменело.
— Так вы, сволочи, еще и Стелку?!
Корабль с перегрузкой пошел на взлет. Дон Пампа, хакнув, выволок меч, перерубив какие-то кабели под потолком. Полетели искры. Барон тряхнул головой и двинулся на Славу. Тот был вооружен только ножом, но дон Пампа отлетел в одну сторону, фамильный двуручник в другую. А на панели «Целеуказание» возникли координаты Арканара. Оставалось нажать на ввод. Антон дотянулся до баронского меча и кинулся на Цюрупу. Не так много, выходит, и забыл. Руки сами помнили все. Шуршащий клинок строил перед Антоном стальной занавес. Но метательный нож в руке белокурого викинга превращался в колючий шар, опасный, как ядро моргенштерна. Шар мясокруткой затягивал под себя, бил одновременно сверху, снизу, с флангов. Приходилось растягивать веерную защиту —
…Цюрупа недаром был наблюдателем нового поколения. Клинок, падающий на его беззащитную шею, прошел сквозь пустоту. Потерявший равновесие барон грянулся о пол — похоже, без сознания, а фамильный меч Бау взлетел уже над ним.
Антон рванул застрявший в боку нож — противно скрипнуло по ребру. А потом послал его — мягко, как учили, прямо под стриженый белокурый затылок.
Мотая головой, барон медленно поднялся, грузно опираясь на меч.
— Вы ранены, друг мой!
— На Ы! Надо уходить.
29 июля 36 года
14.40
Они успели закрыть за собой переборку спасательного отсека, когда корабль наполнился шорохом тихих шагов, голосами.
— Сдох… Кто его так?
— Дон Румата, братие, я аж испугался. Откуда он здесь, дьявол?
Потом в переборку забарабанили:
— Дон Румата! Дон Пампа! Открывайте! Сдавайтесь!
— Доны Бау не сдаются, — проорал барон.
— А давайте спалим их, братие? Без пролития крови?
— Брат Гаку, активируй систему аварийной стерилизации спасательного отсека.
— Сделано, брат Мара.
— Братья пилоты, именем Господа, делайте ваше дело!
Определенно становилось жарковато.
— Позором будет, если скажут, что нас сожгли какие-то монахи, — заревел дон Пампа, — пусть скажут: «Они сожгли себя сами!» — У него в руках появился давешний бочонок, кремень с кресалом, задымился фитиль. — Пусть попробуют перца отца Кабани.
— Это — перец? — слабым голосом поинтересовался Антон.
— Ах, вы же давно не бывали у нас, дон Румата! Новейшее изобретение отца Кабани — гремучий перец. Удивительная вещь… Поверите ли…
Дальше Антон не слушал.
— Помогите, барон.
Он разблокировал люк спасательной капсулы и, марая кровью чистый дермопласт, рухнул в пилотское кресло. Барон сел рядом и пристегнул ремни. Сил удивляться больше не было. Последнее, что услышал Антон перед тем, как закрылся люк, было:
— Во имя Господа, введите координаты на деритринитацию.
— Именем Его, параметры стартовой орбиты получены и введены.
Потом все потонуло в зычном баронском басе:
— Доны Бау наступают и отступают — по обстоятельствам!
Антон нажал на скобу катапультирования.
…Впоследствии ему удавалось вспомнить эту посадку только обрывками. Звенело в ушах, накатывала одурь. Слепнуть он стал над Тихим океаном. Ориентироваться приходилось по командам дона Пампы:
— Дайте шпор, дон Румата! Поддерните узду!
И он прибавлял скорости и выравнивал руль высоты.
Он слышал еще, как барон поминает по радио всех святых, требуя, чтобы его лучшего друга Румату Эсторского спасали бы сейчас и немедленно. Антону было все равно. Хотелось спать.