Миряне
Шрифт:
Я вынес обе пустые бочки во двор. Одну поставил ближе к колодцу, другую подальше. Конец каучукового шланга опустил в воду, а потом ртом за несколько больших вдохов, откачал из него воздух. И вода сама под действием атмосферного давления полилась в первую бочку. Дальше я из первой наполненной бочки перекинул шланг во вторую, и снова откачал из него воздух. И вода перелилась из первой бочки во вторую.
Эх! Шланг бы подлиннее, да третью бочку, использовать как вспомогательную, вообще ничего не нужно было бы носить, подумал я, когда одна наполненная водой бочка стояла уже на кухне. Ну, ничего, воду носить мне сегодня
Через час я подошел к барной стойке.
— Хозяин, принимай работу! — окрикнул я пожилого, но крепкого телом трактирщика.
— Никишка, — обратился он к своему молодому, но уже вполне шустрому сыну, — Минька бочки разгрузил? Воду наносил?
— Да батюшка, — ответил, пробегая мимо с подносом, высокий и худущий сынуля.
— Держи, — хозяин, наконец-то брезгливо посмотрел на меня, и выложил три медяка и бутылку мутной алкогольной бурды на столешницу.
— Шато Марго, — я прокомментировал презент, взяв в руки эту сивуху — двести тысяч баксов за бутылку! Но покорно благодарю, мы договаривались на пять медяков, так что пожалуйте выполнять контракт.
Я поставил бутылку на место и вопросительно посмотрел на трактирщика.
— Шато Марго, — повторил мои слова хозяин трактира, и как в каматозе поднял свою паленку, и рассмотрел ее на свет.
— Двести тысяч баксов за штуку. Гони медяки папаша! — поторопил я ценителя дорогого алкоголя.
О чем-то напряженно размышляя, трактирщик выложил еще два медных кругляша, к тем трем монеткам, которые уже сами просились в мой дырявый карман.
— Кстати, милорд, вы не подскажет подходящий инвестиционный проект для капиталовложений? — спросил я, рассматривая первые мои деньги в этом мире.
Однако трактирщик, откупорив бутылку, понюхал ее содержимое, поэтому, проигнорировав мой вопрос, забыл о моем существовании.
— Шато Марго, — услышал я за спиной голос хозяина заведения, когда выходил из «Кабаньей головы».
Окрыленный первыми успехами, я побежал дальше по лабиринтам городского торгового центра под открытым небом. Кстати некоторые историки из моего мира резонно полагали, что изначально города начинались именно как торговые площадки, и лишь потом они обрастали стенами, домами и администрацией. Наверное, поэтому житомирский рынок, был самым настоящим городом в городе. И еще через четыреста метров я вышел к другому трактиру. Это заведение именовалось «Свиной огузок». Я смело забежал внутрь.
— Хозяин, доброго дня, есть ли работа для смышленого и сильного человека? — я осмотрел заведение, оно было спроектировано, как под копирку с «Кабаньей головой». Первый этаж, барная стойка, столы и лавки, второй этаж номера.
— Здаров, Минька, — улыбнулся хозяин «Свиного огузка», оказывается и здесь я был знаменит, — пошли со мной.
Трактирщик вывел меня на задний двор и показал рукой на три толстых бревна.
— Нужно распилить и наколоть, — он прищурился, что-то высматривая в небе, — за все пять медяков.
— Семь, — ответил я, прикидывая, это сколько же пилить придется. Четыре раза каждое бревно минимум.
— Лады, — быстро согласился полноватый, одетый в кожаную жилетку, мужчина, — вон топор, вон пила.
— А циркулярки нет? — задал я скорее риторический вопрос, так как работодатель уже вернулся к своим посетителям, — понятное дело, нет. Воздухоплавы есть, а циркулярки нет. Сдается мне братец, что я продешевил, — сказал я сам себе и пошел пилить бревна.
Первые четыре распила дались мне относительно легко, мышцы моего нового тела, которое, в принципе, ни чем не отличалось от старого, работали как надо. Сердце тоже стучало без особого надрыва. Только пот тек ручьями. Поэтому я скинул рубаху и закатал брюки выше колен. Со стороны могло показаться, что я работаю в шортах. Следующие четыре распила я еле-еле вытерпел, меняя руку по нескольку раз.
— Пилите, Миша, пилите, — прошептал я, склонившись над бревном номер три, и мысленно представил, как оно само распиливается.
Что самое удивительное, пилиться стало в разы легче, я от неожиданности даже отскочил от инструмента. Потом, я детально представил, что пила, как масло разрезает дерево и за два возвратно-поступательных движения отрезал новый чурбачок.
— Это что ж такое в этом мире делается? — я посмотрел на пилу, потом на бревно, потом в небо.
Кстати над городом в очередной раз проплыл воздухоплав.
— Не нравится мне все это, — сказал я сам себе, имея ввиду, и активность княжеской гвардии, и волшебную силу своего воображения, — а может быть представить, что бревно всего килограмма два весом и приподнять его?
Сказано, сделано, я поднатужился, и бревно на самом деле оказалось легким. Я даже смог подержать его на вытянутой руке. Но лишь только я расслабился, и мои мысли улетели куда-то вдаль, деревянный тяжеленный цилиндр тут же рухнул на землю, чуть не переломав мне ноги.
— Минька! Ты чего творишь? — выскочил на шум трактирщик.
— Проверяю действие закона всемирного тяготения, — ответил я, вновь взяв в руки пилу.
— И чего? — заинтересовался он, — закон ейтот?
— Работает собака, — махнул я рукой.
— Вот! — трактирщик поднял вверх указательный палец, — ежели работает, то не суйся.
Глава 3
После экспериментов со своим, вдруг обретшим волшебную силу, воображением, аппетит мой разыгрался в разы сильнее. Поэтому из семи заработанных медяшек пришлось две оставить за двойную порцию овощей с рыбой. Кстати, каждая отварная рыбина тянула на полкило. Порции вообще были можно сказать богатырскими. Значит, проблем с продовольствием город не имел, удовлетворительно отметил я про себя. Скопившуюся у меня сумму в десять медяков я аккуратно сложил в тряпочку, обвязал шнурком и повесил на шею. Так как дырявые карманы не внушали моим первым капиталам ничего хорошего. На рынке меня просветили, что одна серебряная монета равна двенадцати медным, а одна золотая двенадцати серебряным. Не скоро я скоплю на первый золотой, подумал я.
Кстати, следующим местом экскурсионной программы в неведомом мне мире я наметил городской порт. Может и там кому, что понадобиться выгрузить или разгрузить. Дорога к городским причалам нашлась быстро, все вниз, вниз и вниз, в сторону свежего речного ветерка. Зря меня Ванюха пугал ужасами портового района. Дома, как дома, трактиры, как трактиры, вон и девки гулящие. На лицо ужасные, но добрые внутри.
— Эй, морячок, развлечемся, — окрикнула меня одна старая прыщавая страхолюдина, — всего пять монет.