Миряне
Шрифт:
— Знал бы за что, убил бы, — закончил прения семейного совета купец.
На базаре, у входа в это царство купли и продажи меня уже давно поджидал Ванюха.
— Ты чевой рубаху в брюки то заправил? — спросил меня он на подходе.
— А товой, — передразнил я Ивана, — это новая модная линия одежды, модерн стайл.
— Стаил? — повторил незнакомое слово водонос.
— Да шучу я, — мы двинулись вдоль рыночных рядов, — не люблю когда рубаха в разные стороны топорщиться, и всякая грязь под нее залетает. А это что за конструкция?
Я
— Циркус никогда не видел? — хохотнул Ванюха, — пойдем, узнаем, когда представление.
За метров тридцать мне в нос ударил острый запах конского навоза и пот прочей дрессированной живности.
— Собачки! — взвизгнул Иван, когда мы подошли ближе к клеткам, — обожаю, когда они через обруч прыгают. О! Смотри полосатик!
В грязной вонючей клетке, меланхолично хвостом отгонял мух самый настоящий тигр. Свою морду он демонстративно отвернул от людей и громко прорычал. Местные босоногие ребятишки радостно завизжали и отскочили на несколько метров.
— Покупай билеты! — заверещал неведомо откуда взявшийся рыжий клоун, — сегодня вчереом на арене дрессированный свирепый полосатик! Воздушные акробаты и чемпионат Мира по мордобойке! Каждый желающий может сразиться с таинственной черной маской!
— Сколько, сколько, сколько билет стоит? — Ванюха от нетерпения запрыгал вокруг клоуна.
— Пять медных монет первый и второй ряды, три монеты средние и монета два последних ряда.
— Давай пойдем, — взмолился любитель собачек и полосатика, глядя на меня жалостливыми глазами.
— Два билета, на второй с конца ряд, — я протянул клоуну два медяка, после чего в моем кошеле осталось три одиноких монетки, — пойдем в «Кабанью голову», пора бы хоть что-то заработать.
Чем дальше мы удалялись от цирка, лично мне дышать становилось все легче, Ивана же вонь не смущала совсем, как и остальных жителей вольного города Житомир.
— Эй! Лимпиада! — услышал я знакомый старческий голосок и оглянулся.
Ёк макарёк, усмехнулся я, когда увидел, что мой вчерашний продавец вывесил на холсте бумаги рекламное объявление: «Похупай штаны Хабаны, и рубахи Дриора!»
— Здаров, дед, — я подошел к шустрому старичку, — как торговля?
— Хабаны идут влет! — пискнул он, — и Дриора тоже.
— Модерн стайл, — козырнул новым словом Иван.
— Я тут это, — дед протянул мне десять медяков, — за идею, делиться положено. Может, еще чего подскажешь?
Я порылся в куче тряпья оборотистого старичка, достал кожаный ремень, и опоясал им свои штаны.
— Смотри отец, — я показал на пряжку, — сделаешь вот тут металлическую пластину и нанесешь гравировку «Монтана». Отбоя от покупателя не будет.
— Меня это, Щукарь зовут, — дед протянул мне руку.
— Это Иван, — я указал на паренька, — а я, Михаил Андреевич. Обращайся если что, поможем, если сможем, — и пожал руку торгашу.
— Может
— Я тебе дружище так скажу, по одежке встречают, а по уму провожают, но чем плохо, если и встретят и проводят хорошо? Народная мудрость.
На входе в харчевню мой взгляд уперся в необычное объявление: «Сегодня в продаже редкое заморское вино «Шато Мархо», сего пять медяков за бутылку!». Не так просты эти миряне, подумал я.
Глава 6
За браной из дубовых досок стойкой крутился высокий и худой Никишка, сын хозяина заведения. Увидев меня, он несколько опешил. Ну, правильно опухоль от постоянного пьянства с лица сошла, я был вымыт, немного не брит, но самое главное хорошо одет. Не барин, конечно, но уже и не рванина. Для такого заведения я был самым, что ни на есть, желанным гостем.
— Два американо, и две яичницы с беконом, — равнодушно бросил я пареньку, — подай за тот столик, — я указал на толстый дубовый стол поближе к дверям, чтобы можно было во время трапезы дышать свежим воздухом.
— Может, девочек желаете? — засуетился молодой, но прыткий трактирщик.
Ловко придумано, усмехнулся я, девочек на халяву покорми, потом ещё раз за оказание услуг этих жриц любви заплати, двойная выгода харчевне. А мне двойной убыток, а если ещё заразу, какую подхвачу, то до кучи и лекарю раскошелиться придется. Нет уж, после дочки старика Олливандера, мне на местных шлюх даже и смотреть не хочется. Хотя их непростой судьбе и сочувствую.
— Девочкам передай мой горячий привет, — хохотнул я, — так что с нашим американо? Будет оно подано или нет?
Никишка посмотрел на потолок, вспоминая название всех напитков, которые он слышал за всю свою жизнь, но судя по глазам поиск в «гугле» результат не дал.
— Американо будет завтра, — соврал он глядя самыми честными глазами в мире на меня и Ванюху.
— Тогда, принеси два чая, уже оговоренные яичницы с беконом и жалобную книгу, — я нетерпеливо постучал костяшками пальцев по барной стойке.
— Какую книгу? — ещё раз завис Никишка.
— Жаловаться светлейшему князю буду, на то, что ваше заведение не отвечает на насущные нужды трудящихся, — я подтолкнул Ивана с открытым ртом, — а вы как товарищ считаете?
— Непорядок, — пробухтел Ванюха.
— Я вам скидку сделаю, не надо жаловаться, — пискнул сын трактирщика.
— Только из уважения к твоему отцу, — с серьёзным видом заявил я.
Так то я даже и не помню, как зовут хозяина «Кабаньей головы», главное жути нагнать побольше, а то совсем сфера услуг распоясалась, хохотнул про себя я, и мы с напарником переместились за стол.
— Ты такой важный стал, — зашептал мне на ухо Иван, — вчера только с нами, с холопами, в дырявых штанах у колодца стоял, а сегодня уже ведешь себя, как дворянин.