Мишень для Слепого
Шрифт:
«Скорее бы вся эта бодяга кончилась! Скорее бы замести следы, а затем получить деньги – бешеные деньги!»
При мысли о деньгах, обещанных генералом, сердце Коптева начинало таять, как кусок масла под солнцем, а глаза затягивала поволока. Он уже начинал прикидывать, как распорядится огромной суммой. Но в то же время запрещал себе об этом думать, чтобы не расслабляться, – и думал вновь, и вновь сердце таяло…
Он схватил телефон, быстро набрал номер. Ни Барташов, ни Железовский не отвечали.
"Да что за мать! Сколько они могут возиться! Уже час
Срыва быть не может, дело проще простого: взять женщину, затолкать в машину, привезти на асфальтобетонный завод".
Коптев сидел в машине и курил сигарету за сигаретой, стряхивая пепел за окно. Пепельница была до краев.
«Что же делать? Что же делать? – нервничал майор. – Если что случится, Разумовский прокола не простит, особенно после того как доверился мне. Ведь мы же теперь партнеры», – где-то даже с гордостью подумал Коптев и ладонями потер лицо.
Он уже две ночи не спал, чувствовал себя измотанным сверх всякого предела. Но надо было держаться, все неприятности шли к концу. Еще пару-тройку ночей – и он будет свободен. Правда, Коптев еще не представлял в деталях, когда и как генерал даст деньги, но то, что Разумовскому понадобится его помощь и в дальнейшем, в этом Коптев не сомневался ни минуты. Обратиться генералу к кому-нибудь другому уже сложно, слишком много известно Коптеву о его деятельности.
«Ну и фрукт же он! Никогда не мог подумать, что Разумовский такой подлец. Поди трахал эту бабу да сболтнул ей что-то лишнее. Вот и решил отправить на тот свет. Пустить с дымом из трубы асфальтобетонного завода».
Коптев опять схватился за телефон и вновь набрал номер. Подчиненные не отзывались.
"Чертовщина какая-то! Да где же они, конем их!,.
Ладно, поеду туда, на месте разберусь", – вдруг решил майор.
Ключей от квартиры Свиридовой у Коптева, разумеется, не было, но они ему и не требовались.
У него имелся набор отмычек, которым поддавался почти любой серийно выпускаемый замок. А как он полагал, замки на двери любовницы генерала Разумовского самые заурядные и возиться с ними долго не придется. По дороге на Радиальную Коптев еще трижды пытался связаться со своими людьми, но телефон упорно молчал. И это молчание бесило Коптева даже больше, чем – если вообразить такое – известие, что Разумовский покончил жизнь самоубийством, так и не дав обещанных денег.
Наконец он добрался на Радиальную, заехал во двор шестнадцатиэтажного дома и увидел серый микроавтобус, стоящий у подъезда. Уже был поздний вечер, горели фонари. Микроавтобус стоял прямо в конусе света, множество окон в огромном доме тоже светились. И вообще, если смотреть на дом снизу, зрелище было праздничное.
Коптев бросил только что зажженную сигарету на землю. Припарковывать свой автомобиль рядом с автобусом он не стал, а остановил его в отдалении – так, словно приехал в другой подъезд. Передернул затвор пистолета, сунул его в карман плаща и, выбравшись из машины, направился к микроавтобусу. Он обошел автобус
«Да где же они, черт побери? Неужели опять что-нибудь стряслось?!»
Он закрыл дверцу. Потом заглянул в салон. Там было грязно, на сидении под газетами лежал телефон.
"А почему они не взяли его с собой? – задумался было Коптев, но сразу нашел объяснение:
– Потому что, скорее всего, собирались вернуться через минуту-другую в машину, а телефон мог вдруг зазвонить и испортить дело".
Коптев двинулся к подъезду, предчувствуя самое худшее. Ведь с того момента, как Барташов и Железовский доложили, что подъезжают к дому на Радиальной, уже прошла пара часов.
«Неужели сели водку пить? Или, может, бабу трахают? Нет, такой самодеятельности они не могли допустить. Они, конечно, еще те мудаки, но не до такой же степени…»
Лифт поднял Коптева на последний этаж. Двери разошлись, но Коптев не спешил выходить. Пальцы правой руки, сжимавшей пистолет, вспотели. Коптев вытер ладонь о плащ, потом опять сжал рукоятку пистолета.
Он подошел к двери, но звонить не стал.
Прислушался, и до его слуха долетел стон и какая-то возня. Он нажал надверную ручку, дверь приоткрылась.
Тогда он резко толкнул ее плечом, присел и влетел в квартиру, сжимая пистолет двумя руками, готовый выстрелить.
В полумраке майор поскользнулся на чем-то липком и чуть не упал. Но смог удержать равновесие, прислонился к стене и, прищурившись, стал вглядываться.
Прямо у его ног, в огромной луже крови лежало тело.
Это был Илья Железовский – Коптев узнал его сразу по короткой стрижке и чуть заостренному носу, белевшему на фоне темной крови. Даже в полумраке квартиры было различимо, что Железовский мертв, и мертв уже давно.
Коптев огляделся. И на выходе из кухни он увидел еще одно распростертое тело.
«Ни хрена себе!»
Майор заглянул в большую комнату, хотя наперед знал – здесь никого нет.
Шкафы, полки – все было открыто. Коптев зажег свет. И в этот момент Олег Барташов зашевелился, застонал, попытался привстать, но рухнул лицом вниз.
«А этот козел жив. Мудак!»
Коптев наклонился к Олегу и потряс за плечо.
– Что здесь было, капитан, отвечай!
– Майор, майор… Вы? – с трудом отрывая голову от пола, пробормотал тот. – Здесь была стрельба. Какой-то гад пристрелил Илью.
– А тебя почему не пристрелил?
– Хотел, по не получилось, – скривил в усмешке перепачканное кровью лицо Барташов. Вся правая сторона лица опухла и была багрово-синей. Сиверов от души саданул его рукояткой пистолета в висок, желая вырубить надолго. И ему это удалось. Лишь минут за десять до прихода Коптева Барташов начал кое-как приходить в себя и что-то соображать.
– Вставай! Вставай!
– Не могу, майор, – прошептал Барташов.
– Кто это был?
– Хрен его знает, – с трудом выговаривая слова, ответил Барташов, – высокий, примерно моего роста.