Мишени стрелять не могут

Волошин Александр Никитич

Время подходило к обеду, но ни у кого не было желания в такую погоду останавливаться и есть: оно того не стоило. Костры мы не разводили принципиально, у нас было табу такое в роте — никаких костров. Поэтому мы просто продолжали идти, преодолевая очередной лесной массив, болото, луга, перебегая какие-то полевые дороги.

Зайдя в очередной лес, мы вышли на какую-то заросшую дорогу, по которой уже давно никто не ездил, но она была на карте. Пройдя по ней ровно столько, сколько она шла в нашем направлении, взяли азимут и пошли опять по лесу, где было болото. Сначала мы шли по щиколотку в воде. На

это уже никто не обращал внимания, мы просто шли по заданному азимуту. В один момент головной дозор дал нам понять, что впереди болото становится глубже.

— Да и похер, продолжаем движение. Как будто сухие, блядь, — недовольно и по-командирски сказал Серго, и головняк, старшим которого был контрактник Витас (да, тот самый Витас, который поедет со мной на Кавказ через пару лет, и тоже будет старшим головняка) без разговоров двинулся вперед.

Мы шли по пояс в болоте, нижняя часть рюкзака была в воде. В какой-то момент Серго дает команду остановиться, достает карту и начинает смотреть в нее, а я начинаю смотреть на бойцов, сначала на тех, кто впереди, а потом на тех, кто сзади. Все тридцать человек стояли по пояс в воде молча, никто не ныл, не причитал, твердо и уверенно переносил тяготы военной службы.

— Никто не ноет. Это охереть. В училище сейчас бы половина завыла, чего мы встали по пояс в воде, а здесь все молчат, — сказал я Серго, осматриваясь вокруг.

— Да потому, что в училище одни нытики, а тут бойцы, красавчики просто. Да, Шнюк? — громко и неожиданно спросил Серго у одного из двух близнецов, которые служили в его группе.

— Наверное, товарищ старший лейтенант, — очень неуверенно, так как не слышал, о чем разговор, но при этом, как всегда, с доброй улыбкой ответил боец.

— А сегодня первое сентября, сегодня в клубе будет туссэ [18] , — улыбнувшись, напомнил я Серго сегодняшнюю дату.

— О, даааа, — ответил Серго и начал танцевать, прямо стоя в болоте, с картой в одной руке, и с компасом в другой, и он такой, в такт движения своих бедер, «унц-унц-унц — унций».

Мы опять засмеялись, бойцы смеялись тоже. Серго отбил пятюню [19] , которую я ему вскинул в такт его движения, и мы пошли дальше.

18

Туссэ — вечеринка

19

Пятюня — ладонь

— А в болоте, кстати, теплее, чем в поле, — сказал я вслух, шагая параллельно со своим товарищем.

— Да это просто бойцы ссут впереди, а мы тут с тобой греемся и радуемся. Ахахахаха, — закатился новым заразительным смехом Серго.

Постепенно мы вышли из болота, а через какое-то время, и из леса. Вот тот момент я помню, как сейчас. Я так в жизни не мерз. Все тело дрожало со страшной силой, эту дрожь было не остановить. Причем, мы пару раз давали команду «бегом» по какой-то полевой дороге, в надежде согреться, но после окончания бега дрожь возвращалась обратно. Мерзнуть от холодного дождя с ветром намного хуже, чем от мороза, поверьте мне. Это было ужасно.

Мы прошли и пробежали, по давно всеми забытой полевой дороге, километра три, и свернули под какие-то три дерева, так как у нас был сеанс связи. Связь качать [20] мог только Серго, так как у меня не было ШСН [21] , а без него невозможно было зашифровать радиограмму.

Серго достал свой ШСН, переговорную таблицу и начал составлять радиограмму. Вода капала с перчаток, и весь блокнот становился мокрым, на нем невозможно было писать.

20

Качать связь — выходить на связь с Центром

21

ШСН — шифр специального назначения

— Серго, снимай перчатки, а ты, Прохор, доставай плащ — палатку, а все остальные отжимаемся, приседаем, не мерзнем, товарищи разведчики, — скомандовал я бойцам.

Боец достал плащ-палатку, два конца мы привязали к деревьям, а два других конца держал я и Прохор. Серго трясущимися пальцами рисовал цифры, что-то высчитывал, бойцы грелись, кто как мог, мы с Прохором просто стояли и держали плащ-палатку, которая уже потихонечку начинала промокать.

— Юстас, скажи радисту, чтоб разворачивал радиостанцию.

— Уже, — ответил я. — Они тоже под плащ — палаткой, рожают связь, но ее походу нет.

— Да ясен хер, что ее не будет, — нервно отвечал Серго. — У нас ведь как, связь либо уже была, либо вот-вот будет, но не сейчас.

— Согласен, — ответил я Серго, и мы начали с бойцом сворачивать плащ-палатку, а Серго понес уже готовую радиограмму радисту.

Я подошел к ним, Серго ругался на радистов, что они нихера не умеют и что их рота связи — бесполезное подразделение в отряде. В итоге Серго достал свой кнопочный телефон и нервно начал набирать сообщение.

— Все, отправил радиограмму, — сказал мой коллега, убирая телефон в пакет и в карман.

— Кому ты отправил? — спросил я.

— Начальнику связи. Он сам сказал на заслушивании, когда комбат вышел, что если вдруг связь бить не будет, то кидать смс на этот номер.

— Заебись связь, — ответил я и поднял большой палец вверх.

— Бля, Юстас, помоги мне надеть перчатку, пальцы вообще не слушаются.

Я начал помогать, но все было тщетно. Кисть находилась в форме, как будто держит карандаш, и в перчатку не залезала.

— Вот сука-а-а-а-а, — заорал Серго. — Обожаю эту романтику. Так холодно, что даже руку в перчатку не засунуть.

Он убрал перчатку в карман штанов и накинул рюкзак, мы дождались, когда радисты свернут радиостанцию, и продолжили движение. Дальше был адовый ад. Нам до засады оставалось километров семь — восемь, и все эти километры мы шли по полю, с высокой травой и сильным боковым ветром. Группа невольно переходила на бег, так как организм этого требовал, он требовал хоть какого-то тепла. А мы уже прошли километров двадцать, наверное, но все равно периодически бежали, чтобы просто не сдохнуть от холода.