Мисс Кэрью
Шрифт:
— Пешком?
— Пешком — и я думаю, что никогда прежде не видел такой унылой местности.
— Полагаю, вы правы, мистер Дандональд, — сказала леди Бьюкенен. — Между Сеаборо-корт и Йоксби, у дороги, почти нет деревьев. Вам следовало держаться побережья, там очень красивые виды.
— Боюсь, сегодня утром я думал больше о деле, чем о красоте, — ответил я, — и больше о почтовом ящике, чем о том и другом.
— О почтовом ящике? — повторила она.
— Да, я встал очень рано и написал важное письмо, которое мне захотелось отправить своими руками.
—
— Да, письмо в Калькутту.
— Хм! Пришли к какому-нибудь решению?
— Конечно. Я согласился на это предложение.
Сэр Джеффри помрачнел, но ничего не сказал. Леди Бьюкенен и миссис Макферсон разразились дружескими причитаниями. Мисс Кэрью продолжала читать свои письма и, казалось, даже не слышала, о чем мы говорили.
— Я не могу поздравить вас со всей искренностью, мистер Дандональд, — сказала жена моего друга, — хотя мне так жаль, что вы уезжаете. Мы действительно не верили, что вы покинете Англию и ваших друзей.
— Я с трудом могу в это поверить, — добавила миссис Макферсон.
— Я думаю, вам следовало бы дать себе немного больше времени на размышления, — заметил сэр Джеффри.
— Ужасное место, Индия! — воскликнул капитан Брюер. — Вы бы не спешили туда ехать, если бы знали, каково там, могу вам сказать! Достаточно плохо для солдат, но еще хуже для гражданских. Отвратительный климат — как будто одну половину года живешь в духовке, а другую — в душе!
— Конечно, вы знакомы с Индией? — сказал священник.
— Нисколько, — ответил я.
— О, клянусь Небом! Я вас совершенно не понимаю! — воскликнул драгун. — Я не понимаю, зачем. Как редактор английской газеты…
— Могу я спросить, какая газета сделала вам предложение? — вмешался священник.
— «Калькуттский громовержец».
— Замечательное издание — лучшая газета в Восточной Индии, — одобрительно сказал он, — но я боюсь, что вы найдете работу утомительной.
— Тем лучше. Мне все равно.
— И все же я полагаю, что вы не хотите загнать себя, как бедняга Гамильтон.
— Гай Гамильтон? — повторил я.
— Разве вы не слышали о нем? Он был одним из ваших предшественников. Я знал его довольно хорошо. Он умер в буквальном смысле от переутомления и душевного беспокойства. Человек не может быть редактором, помощником редактора, литературным критиком, корректором, генеральным менеджером и автором всех передовиц — без малейшего ущерба для своего здоровья.
— Думаю, что так, но я приглашен только в качестве редактора.
— Именно. Он тоже был нанят только в качестве редактора; у него под началом был свой штат, как будет он и у вас; но позвольте мне сказать вам, мой дорогой сэр, что литературный штат в Индии — это просто сломанный тростник, на который редактор не может опереться. Мужчины всегда болеют и уходят в горы — или ленятся и отказываются работать. У бедняги часто не оказывалось никого, на кого можно было бы положиться, кроме себя самого, и «Громовержец», в конце концов, стал причиной его безвременной кончины. Его сменил, кажется, некий мистер Танстолл.
—
— Из-за проблем с печенью, конечно, — добавил капитан Брюер.
— Я думаю, что вы все очень недобры, говоря такие мрачные вещи мистеру Дандональду, — сказала леди Бьюкенен. — Он принял назначение и отправил письмо; ваши злые замечания способны сделать его несчастным — но и только.
Я рассмеялся и покачал головой.
— Льщу себя надеждой, что у меня, возможно, здоровье получше, чем у моих предшественников, — ответил я, — и, во всяком случае, я нисколько не беспокоюсь о своем будущем. Если бы письмо не было написано и отправлено, я бы все равно написал и отправил его сегодня.
— Клянусь Юпитером! — воскликнул сэр Джеффри, швыряя газету с такой яростью, что мы чуть не вздрогнули. — Вот это новость! Леди Оснабург вышла замуж за Фреда Фальконера — Фальконера, художника-пейзажиста.
— Это, случайно, не вдова виконта Оснабурга? — спросил священник.
— Именно! Какая чудесная партия для Фреда! Молодой парень, которого я знаю с тех пор, как он был мальчиком. Кажется, только вчера он вернулся из Рима!
— Виконтесса Оснабург — одна из самых богатых вдов в Англии, не так ли? — спросила леди Бьюкенен.
— Она так богата, моя дорогая, — ответил сэр Джеффри, — что, подобно сказочной принцессе, никогда не говорит без того, чтобы с губ ее не сыпались жемчужины.
— Я никогда не видела таких бриллиантов, как у нее, — сказала миссис Макферсон, — кроме бриллиантов принцессы Торлонии.
— Старый виконт оставил ей все, — заметил священник, — поместья в Суррее и Сассексе, парк Холкхэм, замок Оснабург, огромную собственность в Шотландии, дом на Пикадилли, поместье в Каннах, виллы во Флоренции и Неаполе и замечательную галерею старых мастеров, которая, как все верили, после его смерти станет достоянием нации! Она была одной из самых завидных невест в Европе.
— Она также одна из лучших женщин в Европе, — воскликнул драгун.
— Что ж, Фальконер заслужил свою удачу, — сказал сэр Джеффри. — Более честный, мужественный, благородный молодой человек никогда не брал в руки кисть.
— Интересно, как она с ним познакомилась, — сказала леди Бьюкенен.
— А я удивляюсь, как он посмел сделать ей предложение! — добавил я.
— Инициативу проявила она, можете мне поверить, — сказала миссис Макферсон.
— Моя дорогая Джулия! — воскликнула леди Бьюкенен. — Как вы можешь думать о чем-то столь ужасном?
— Я не вижу в этом ничего ужасного, — холодно ответила вдова, — и я уверена, что это чрезвычайно вероятно. Леди Оснабург старше мистера Фальконера, занимает более высокое положение и невероятно богата. Я вполне могу предположить, что он не осмелился бы заговорить первым. Но вы, конечно, не поставите им в укор нарушение какой-то пустой формальности?
— Конечно, нет! — воскликнул сэр Джеффри. — Общие правила этикета не применимы к таким исключительным случаям, как этот.
— Жаль, что она не спросила меня… Черт возьми! — пробормотал капитан Брюер.