Мисс Кэрью
Шрифт:
— Почему бы и нет, моя дорогая мадам?
— Потому что мужчина, который женится в Индии, это все равно, что леди, которая заходит в деревенский магазин и покупает вещь, которая была в моде в прошлом году!
— Я очень признателен вам за предупреждение, — ответил я с притворной серьезностью. — Возможно, когда мне понадобится жена, вы любезно возьмете на себя труд выбрать и прислать ее мне. Любой образец, который вы выберете, разумеется, будет самым модным.
— Я буду рада выбрать для вас жену, мистер Дандональд, — сказала вдова, смеясь, — и сделаю для этого все, что от меня зависит.
Я ответил какой-то шуткой, встал и ушел.
Я перенес это легко и с улыбкой, но мое сердце переполнялось горечью. Она едва произнесла дюжину слов, но даже это были слова почти нарочитого безразличия. Если бы речь шла о конюхе или простой гончей Джеффри Бьюкенена, она бы проявила некоторый слабый интерес к ним. Можно было бы предположить, что обычная вежливость требует именно этого. И все же обычная вежливость не побудила ее произнести ни слова поздравления или пожелания добра джентльмену, который оказывал ей всевозможное внимание, который, безусловно, не сделал ничего, чтобы заслужить ее неудовольствие, и который почти три недели жил под одной крышей и ел за одним столом с ней.
— Как она восприняла эту новость, Фил? — нетерпеливо спросил мой друг, подходя ко мне. — Кажется, ей жаль, что ты уезжаешь.
— Простите! — эхом отозвался я. — Она заботится об этом так же, как Венера Гибсона — или Британия на пятифунтовой банкноте! Сказать по правде, Бьюкенен, я думаю, что я ей не нравлюсь, поэтому чем скорее я уеду, тем лучше!
— Невозможно, чтобы вы ей не нравились, мой дорогой друг! — воскликнул сэр Джеффри. — Этого просто не может быть.
Я пожал плечами и постарался сделать вид, что меня это не особенно волнует.
— Разве можно пожелать большего, чем такой благородный, красивый, умный молодой человек, как вы, Фил? — горячо продолжал мой друг. — Меня удивляет, почему она не летит к вам с распростертыми объятиями, но что касается неприязни к вам… Я не могу этого понять — клянусь своей душой, не могу. Но кто может понять женщину?
— Действительно, кто? — за исключением Эдипа и мсье де Бальзака. Вам не нужен партнер для роббера?
— Нужен, но разве вы не предпочтете остаться с дамами?
— Нет, спасибо. Сегодня вечером я предпочитаю гостиной комнату для игры в вист.
И вот я сел, с глухим священником и парой сквайров графства, и весь вечер играл в вист, чтобы больше не видеть мисс Кэрью.
ГЛАВА VIII
ОТЪЕЗД
В день, назначенный для моего отъезда, я поднялся рано, проведя почти бессонную ночь и стремясь уехать как можно быстрее и тише. Сейчас мне хотелось покинуть Сеаборо-корт даже сильнее, чем три недели назад, когда я принял приглашение сэра Джеффри. Нет, я бы многое отдал, чтобы вычеркнуть эти три недели из своей жизни, ибо с тех пор моя глупая любовь превратилась в настоящую страсть, угрожавшую бросить тень на все мое будущее. Я жалел, что вообще приехал сюда. Я жалел, что полюбил ее. Я хотел бы никогда ее не видеть. Я хотел бы никогда не слышать ее имени.
«Тем хуже для меня! — подумал я, выглянув из окна своей спальни тем ранним солнечным июльским утром и наблюдая за ленивой волной на пляже внизу. — Отлив! Тем хуже для меня!»
Я спросил себя, действительно ли это так — действительно ли я не выиграл, даже в своем разочаровании и печали? Моя печаль, вероятно, останется со мной навсегда; но разве я не был в то же время отрезвлен, возвышен, очищен? Не должен ли я впредь принимать жизнь более серьезно? Не должен ли я, благодаря этому самому служению любви, которое стоило мне так дорого, научиться выполнять свою долю мирской работы более достойно и полно, чем я до сих пор пытался это делать?
Я искренне и горячо вопрошал свое сердце, и ответ пришел без паузы или подсказки. Я чувствовал, что стал и сильнее, и мудрее; что я впервые надел тогу зрелости; и что я буду, насколько у меня хватит сил, стремиться к своему настоящему будущему и жить настоящей жизнью среди своих собратьев.
Охваченный этим порывом, я схватил ручку и бумагу, написал, что согласен на назначение в Индию, и выразил намерение отправиться по суше в начале августа, чтобы добраться до Калькутты за две недели до той даты, когда должен буду приступить к исполнению своих обязанностей. Сделав это, я упаковал свою одежду и бумаги; и, обнаружив, что до завтрака еще оставалось почти два часа, положил письмо в карман, тихонько спустился по лестнице, вышел через боковую дверь и пошел по дороге, ведущей в ближайший городок, где была почта.
До Йоксби было долгих четыре мили, и путь лежал в основном по унылой вересковой пустоши, поднимающейся чередой естественных террас, разделенных тут и там низкими каменными заборами и пересекаемых одними из худших дорог, по которым я когда-либо ходил в своей жизни. Большие стада овец, разбросанные по пустошам, и время от времени одинокий фермерский дом нарушали однообразие; но это была скучная прогулка, и я не пожалел, когда, добравшись до почты и опустив письмо в почтовый ящик, повернул назад и снова начал спускаться к морю.
Дорога домой показалась мне вполовину короче. Сомнения, неуверенность, неопределенность в суждениях исчезли; и сам факт того, что было слишком поздно оглядываться назад, принес с собой чувство облегчения. Я повторял себе снова и снова, шагая под яркими солнечными лучами раннего утра, что отныне должен думать только о тех обязанностях, которые я принял — что менее чем через месяц я буду в пути — что не пройдет и десяти недель, как я окажусь на месте своих будущих трудов — что прежде всего я должен научиться забывать свою безнадежную, бесцельную, бессмысленную любовь к мисс Кэрью!
Было половина девятого, когда я вошел в ворота сторожки Сеаборо-корт. Почтальон проехал мимо меня несколько минут назад, и к тому времени, как я вошел, все уже приступили к завтраку. Сэр Джеффри только что открыл почтовую сумку и раздал ее содержимое своим гостям; те, кто получил письма, были заняты их чтением, а мои собственные лежали стопкой рядом с моей тарелкой.
— Вы сегодня опоздали, Фил, — сказал сэр Джеффри, когда я обменялся обычными приветствиями и сел на свое место.
— Напротив, я пришел раньше обычного, — ответил я. — Я ходил в Йоксби.