Мисс Шамвей машет волшебной палочкой
Шрифт:
– Надеюсь, это не она? – спросил я, с яростью глядя в упор на Анзела.
– Не волнуйтесь, – ответил он, борясь с тошнотой. – Подождите меня здесь, я сейчас вернусь. – Он глубоко вдохнул воздух и робко заглянул в темноту хижины. Его глаза, привыкшие к яркому свету, ничего не видели.
Я оттолкнул его в сторону.
– Ждите, это мое дело, – сказал я, шагнув вовнутрь и останавливаясь, чтобы привыкнуть к темноте. Я чувствовал, как пот градом струится по моему телу. Вначале я ничего не видел, потом глаза адаптировались к темноте, и я различил сидящую у противоположной
Старый индеец был завернут в грязное покрывало, голова свешивалась на грудь, а руки упирались в замусоренный пол.
Я зажег спичку и, держа ее дрожащей рукой, подошел к сидящей фигуре. Преодолевая отвращение, я наклонился над старым индейцем. Зрелище было ужасным. Черты лица были совершенно обезображены тлением, даже волосы превратились в кашу. Я задрожал, выпустил спичку и отступил. Никогда в жизни я не видел более омерзительной картины. Мои нервы были напряжены, как струны. Кашляя, я остановился на пороге, слишком потрясенный, чтобы говорить.
Анзел взял меня за руку.
– Кто там? – спросил он, понижая голос. – У вас такой вид…
– Это индеец, – сказал я, стараясь подавить подступающую к горлу тошноту. – Он умер, и вам лучше не смотреть на него: никогда я не видел более страшного зрелища. Но Миры там нет. Где же она? Я видел только труп Квинтла.
Я зажег еще одну спичку и вернулся в хижину, стараясь не смотреть на труп Квинтла. Впереди, в конце помещения, виднелось темное отверстие. Анзел следовал за мной. Дойдя до порога второй комнаты, я на мгновение остановился. Пламя спички освещало лишь небольшое пространство впереди меня, все остальное было погружено во тьму. Я двинулся вперед, потом снова замер. Спичка погасла. Внезапно у меня появилось ощущение нереальности происходящего. Будь я один, я бы сбежал, не заботясь больше ни о чем. Но за мной стоял Анзел. Это придало мне смелости.
– Вы слышите что-нибудь? – прошептал он.
Я прислушался. Тишина была такой, что я слышал биение собственного сердца да прерывистое дыхание моего спутника.
Новой спичкой я снова попытался осветить помещение. В то короткое мгновение, когда вспышка осветила помещение, я увидел длинную бесплотную тень, скользнувшую на стыке света и тьмы. Спичка погасла, и вновь ледяная рука ужаса сжала мое сердце.
– Здесь кто-то есть. Где вы, Док?
– Спокойнее, – проговорил он, дотрагиваясь до моей руки. – Я за вашей спиной. Что это было?
– Я не знаю. – У меня так сильно тряслись руки, что я не смог зажечь очередную спичку, поэтому сунул коробок в руку Дока и приказал:
– Посветите, в этой комнате что-то есть.
– Животное? – прошептал Анзел дрожащим голосом.
– Не знаю, – процедил я сквозь зубы, вытаскивая револьвер тридцать восьмого калибра.
Вспыхнула спичка. В следующую секунду я ясно увидел все помещение. В углу, на складной кровати лежала Мира. Ее глаза были закрыты, а над головой плясала черная, бесформенная тень, метнувшаяся сразу же во мрак, сгустившийся в углу комнаты.
– Поднимите спичку повыше! – крикнул я.
Теперь ясно было видно, что Мира одна в комнате, если не считать нас. Я никогда не забуду, как она лежала там: в белом сверкающем платье, с волосами, нимбом сияющими над ее головой, и ее холодное, застывшее личико было обращено к потолку, – прекрасное олицетворение древнегреческой богини. Но я не мог любоваться ею: ужас холодным обручем сжал мое сердце, ужас от чьего-то невидимого присутствия.
Я повернулся к Анзелу.
– Она не может быть мертвой, не так ли? – выкрикнул я.
– Я так не думаю, – ответил он. – Она просто спит. Нужно вынести ее из этого зловонного помещения. – Он наклонился над телом девушки, пытаясь приподнять ее. Наши глаза, привыкшие к яркому солнечному свету, практически ничего не видели.
– Предоставьте это мне, – я неловко оттолкнул Дока. Приподняв Миру, я продел руку у нее под спиной, другую под коленями. И тут я пережил нечто такое, чего никогда не забуду. Ужас! Даже теперь, случайно вспоминая об этом, я покрываюсь холодным потом. В тот момент, когда я приподнимал Миру с постели, я вдруг почувствовал, как кто-то пытается девушку удержать. Она вдруг отяжелела, и то ли явные, то ли кажущиеся две длинные черные руки вцепились в меня, мешая двигаться. Один Бог знает, как я выбрался из хижины и не лишился рассудка. Я хрипло закричал, чтобы Богль готовил лошадей.
Богль вскочил на ноги. Его глаза напоминали яйца всмятку и выдавали панику, охватившую Богля.
– Что случилось? – выдавил он.
Из хижины, быстрее молнии, вылетел Анзел. Его лицо, включая и губы, было совершенно белым. Некоторое время он постоял, переводя дыхание, потом пролепетал:
– Позвольте мне взглянуть на нее.
– Оставьте ее в покое, – ответил я, – вы уже и так достаточно о ней позаботились. Богль, подержите ее, пока я вскочу на лошадь.
Я влез на лошадь, и Сэм передал мне Миру.
– Что с ней случилось? – повторил он, и голос выдавал его беспокойство.
– Мне бы и самому хотелось это знать, – мрачно проговорил я, посылая лошадь в карьер. Мне хотелось как можно быстрее оказаться подальше от этого ужасного места, пока я окончательно не свихнулся. Анзел и Богль следовали за мной.
Когда я решил, что уже достаточно отъехал от индейской деревушки, я остановил лошадь в тени деревьев, соскочил на землю и осторожно снял Миру, уложив ее под деревом как можно более удобно.
– Теперь можете взглянуть на нее, Док, – сказал я с беспокойством, ощупывая ее теплые руки.
Анзел опустился на колени подле меня, в то время как Богль держал под уздцы наших лошадей, приплясывая от нетерпения.
– Что с ней случилось? – спросил я. – Ради Бога, скажите!
Анзел проверил пульс девушки, приподнял ее веко, заглядывая в глаза.
– Она в трансе, – медленно проговорил он. – Нужно как можно скорее уложить ее в постель. Она не может здесь находиться. – Он вновь наклонился над девушкой и поскреб собственный подбородок. – Пульс нормальный, дыхание ровное. – Док покачал головой. – Не стоит здесь задерживаться. Она может получить солнечный удар.