Миссионер поневоле
Шрифт:
– Это не в рамках ли той самой операции «Инсулинда»?
– Внедренный, во второй половине февраля, на Новую Гвинею агент Александр Ли ничем пока себя не проявил. Но в условиях той катавасии, связанной с японским вторжением, которая там сейчас творится, столь долгое молчание вполне объяснимо. Зато отличился другой наш человек – Николай Витковский, ещё до войны совершенно официально обосновавшийся на Яве в качестве сотрудника нашего торгпредства. Вот он-то, как раз, перед окончательной оккупацией острова японцами и сумел раздобыть несколько довольно любопытных документов. Беда только, что все они на голландском.
– Иного, согласитесь, было бы трудно ожидать!
– Не спорю! Вот с переводом
– Вот теперь мне всё понятно! Вы хотите поехать к Рокоссовскому, чтобы перевести полученные из Австралии документы?
– Именно.
– Что ж, возражений не имею. Поезжайте…
глава 8.
В конце мая 16-я армия, только что вернувшегося в строй, после тяжелого ранения, генерал-лейтенанта Рокоссовского, совместно с соседней 61-й армией генерал-лейтенанта Попова, получила приказ на проведение очередной операции по разгрому Болховско-Брянской группировки противника. Задача эта усложнялась ещё и тем, что соединения обоих командармов, принимавшие самое деятельное участие в отгремевшей недавно Московской битве, были серьезно ослаблены. Пришлось, как и прежде, «подчищать» тыловые службы, возвращать в строй недолечившихся бойцов и командиров. Но эта мера мало что дала. Ни Попов, ни Рокоссовский, ни на одном из участков линии фронта не смогли добиться решительного перевеса над немецкими войсками. Атакующие дивизии строились в один эшелон. В качестве основного средства усиления, 16-й армии придавался 10-й танковый корпус. Кроме того, при ней же, ещё в феврале, по указанию Ставки, был создан 5-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерал-майора Орлова. В него, помимо 4-й, 30-й, 115-й и 123-й стрелковых бригад, входила и 11-я гвардейская стрелковая дивизия полковника Чернышова.
Прибывший из резерва танковый корпус предполагалось использовать для развития успеха, сразу же после взлома неприятельской обороны. Порядок ввода его в бой был разработан при прямом участии начальника штаба 16-й армии генерал-майора Малинина. Казалось, предусмотрели все мелочи, подробно расписав всё «от и до». Генерала Рокоссовского, правда, смутил тот факт, что исходные позиции корпуса находились на расстоянии двадцати километров от переднего края. Далековато, короче говоря. Однако танкисты горячо заверили командующего в своей полной готовности. А то, что далеко от передовой – так это даже лучше! Мол, сработает эффект внезапности. Немцы же не услышат шума танковых моторов!
По мере своих, весьма скромных, возможностей, генерал-лейтенант Рокоссовский постарался усилить и дивизии первого эшелона, скрытно выдвинувшиеся ночью к участкам, отведенным для наступления. Каждая из них получила по двенадцать-пятнадцать танков непосредственной поддержки пехоты. Плотность артиллерии была доведена до сорока стволов на один километр.
Наконец, в 04.00 6 июля 1942 года, пробил час атаки. После тридцатиминутной артподготовки, наша пехота, с криком «ура!», дружно поднялась из окопов и ринулась вперед. Следом, беспрерывно стреляя из орудий, поползли танки непосредственной поддержки. Совместным ударом, была занята сначала первая, а затем и вторая линия немецких траншей. Появилась реальная возможность для взятия Жиздры и открытия дороги на Брянск. Однако 10-й танковый корпус, на который возлагалось столько надежд, замешкался и пехоту не поддержал. Оказывается, ни его командир, ни начальник штаба, подробно расписав всё на карте, так и не удосужились ознакомиться с самой местностью
Но беды с танковым корпусом, на этом, отнюдь не закончились. Не успели, наконец, выползшие из болота танки двинуться вперед, как над полем сражения появилась немецкая авиация. Встав в круг, сорок пикирующих бомбардировщиков принялись обрабатывать передний край, обрушившись, в первую очередь, на головную танковую бригаду. И тут, вместо того, чтобы рвануться вперед и выскочить из-под бомбового удара, танки попросту встали на месте. И не двигались, невзирая на рвущиеся вокруг авиабомбы. Подобного зрелища уже не смог выдержать сам командарм. Вместе с начальником бронетанковых войск армии генералом Орлом и комиссаром корпуса Латышевым, Рокоссовский, на машинах, помчался к замершим танкам. Но как растормошить их спрятанные за броней экипажи? Генерал Орел первым нашел способ. Подобрав, по пути, увесистый булыжник, он принялся изо всех сил колотить им по броне ближайшего танка.
– Почему стоите, мать вашу?! Немедленно – вперед!!!
То же пришлось делать и Рокоссовскому с Латышевым. Причем, стуча по броне, командующий всё время опасался попасть под гусеницу, если бы танкисты вдруг надумали развернуться. Перспектива, согласитесь, не из приятных. Как выяснилось, танковые экипажи были неопытными, необстрелянными. Вот и растерялись в сложной ситуации. Когда же корпус удалось-таки стронуть с места, то время уже было безвозвратно упущено. Пришлось спешно закрепляться на отвоеванных рубежах. Ни о какой Жиздре или, тем более, Брянске, речь, разумеется, больше не шла.
В общем, настроение в 16-й армии, когда туда прибыл Лев Лукич, было далеко не радужным. Лейтенант Виктор Стрельченко оказался высоким, нескладным парнем с несколько лошадиным выражением лица. Типичный образчик пресловутого «книжного червя», как про себя, определил старый чекист. Однако, вопреки подспудному ожиданию полковника, он вовсе не стремился ускользнуть в глубокий тыл. Более того. Едва разговор зашел о профессоре, как Стрельченко тотчас замахал своими длинными костистыми руками.
– Ох, уж этот Иннокентий Петрович! Всё стремится с передовой меня вытащить! О таланте, видите ли, печётся! А меня кто-нибудь спросил?! Я, может быть, Родину защищать хочу! Немцев бить! Для того в ополчение и пошел.
– Похвальное желание, – не сразу нашелся, что и сказать Лев Лукич. – Я, честно говоря, ожидал совсем иного.
– Чего именно? Что я сразу в Москву проситься начну? Не на такого напали!
– Да вижу уже. Ну, а нам, Виктор, помочь ты согласишься?
– А куда я денусь? – усмехнулся лейтенант. – Вы вон какое серьезное ведомство представляете! Стоит вам только пальцем пошевелить, и я в Москву не то, что поеду, а даже побегу!
– Ну, не стоит так драматизировать. Помочь нам вы можете и здесь, прямо на месте.
– Это было бы просто замечательно! Не хочется мне от боевых товарищей надолго уезжать. А в чем, собственно, суть вопроса? Для чего я НКВД понадобился?
– Да вот, требуется перевести один интересный документ.
И полковник протянул Стрельченко машинописную копию раздобытой Витковским инструкции (оригинал хранился в его сейфе, на Лубянке).
– Так, что здесь? – деловито переспросил Виктор. – Ого, да это на голландском!
– Вот именно. Оттого и пришлось тебя беспокоить. По совету Иннокентия Петровича, кстати говоря.