Миссионер поневоле
Шрифт:
Вступая в войну на Тихом океане, голландские колонии откровенно рассчитывали на своих могущественных союзников. Поначалу, вроде, всё так и шло. Уже 10 января 1942 года, на конференции в Батавии, было создано объединенное американско-британско-голландско-австралийское командование (ABDAcom). Однако просуществовал этот разнородный альянс весьма недолго. В скором времени, выяснилось, что «большим дядькам» было явно не до чужих забот. Хватало и своих собственных. Потерявшая Малайю, Сингапур, Гонконг и значительную часть Бирмы Британия вполне допускала вероятность японского вторжения ещё и в Индию. Похожие опасения за судьбу своих владений на Новой Гвинее выказывала и Австралия. К тому же, не следует забывать, что австралийская армия, в стратегическом отношении, целиком подчинялась английскому Генштабу. Потерпевшие чувствительное поражение на Гаваях и изгнанные с Филиппин Соединенные Штаты тоже отнюдь не горели желанием распылять оставшиеся в их распоряжении ресурсы. Поэтому, 22 февраля командование ABDA было распущено, а оборона островов Индонезийского архипелага – полностью возложена на голландскую колониальную армию. Разумеется, союзники постарались помочь ей, по мере возможности (и желания, конечно). Австралия прислала часть пехотной дивизии (хотя обещала две). Великобритания, в основном, ограничилась отправкой летчиков и зенитчиков, а США – артиллеристов.
Сама KNIL, к моменту вражеского нашествия на Яву, состояла из трех импровизированных дивизий двухполкового состава, каждая. Соединения эти были весьма рыхлыми и слабо сколоченными, в спешном порядке сформированными из пехотных батальонов, рот ополчения, кавалерийских эскадронов, береговых батарей и так далее. За исключением старых, овеянных традициями, регулярных соединений армии, на остальные части положиться было трудно. Подавляющее большинство новобранцев, навербованных из местного населения, воевать откровенно не желало. Исключение составляли лишь упомянутые выше уроженцы Менадо и не уступающие им по стойкости выходцы с Амбона. Случалось, конечно, всякое. Бывало, что и амбоинцы бежали без оглядки, а яванцы, напротив, сражались храбро и дисциплинированно. Но это, повторюсь, лишь в том случае, если речь шла о кадровых солдатах, а не вчерашних рекрутах. Среди наиболее отличившихся был и уже хорошо известный нам 10-й пехотный батальон, теперь входивший в состав 1-го пехотного полка 1-й дивизии KNIL генерал-майора Вейбранда Шиллинга.
Японцы атаковали Яву 1 марта 1942 года, одновременно с запада и с востока. К тому моменту, после падения Сингапура, Борнео, Суматры, Целебеса, Бали и Тимора, остров, фактически, оказался обложен врагом со всех сторон. Роковую роль сыграло и неудачное для союзных флотов сражение в Яванском море. Попытка остановить неприятельские транспортные конвои окончилась неудачей. Потому-то десантировавшиеся в районе Батавии и в бухте Краган силы вторжения, насчитывавшие, в общей сложности, две пехотные дивизии, усиленные одним полком и одной полковой группой, и повели стремительное наступление друг навстречу другу, сметая немногочисленные подразделения KNIL, рассредоточенные по всему побережью.
Впрочем, нельзя сказать, будто голландцы совсем уж не оказывали никакого сопротивления. В 08.10 2 марта единственная крупная моторизованная часть колониальной армии (так называемый «Mobiele Eenheid»), имевшая на вооружении бронеавтомобили и легкие танки «Мормон-Херрингтон», попыталась выбить противника из захваченного ночью Субанга. Поначалу, атака развивалась успешно, однако затем повторилось то, что неоднократно происходило и во время многочисленных контрударов советских механизированных корпусов в июне-июле сорок первого года – пехота залегла и танкистов не поддержала. Японцы же, напротив, быстро пришли в себя и принялись уничтожать прорвавшиеся на улицы города и окраину аэродрома Калиджати танки и броневики. Невзирая на это, откатившееся «мобильное соединение» предприняло ещё две атаки на Субанг, окончившиеся столь же безрезультатно.
О состоянии растерянности, невольно охватившей людей, впервые столкнувшихся с противником, ярко свидетельствует следующий, весьма характерный эпизод. 28 февраля командир расквартированного в Рембанге 4-го кавалерийского эскадрона ротмистр де Бур получил сообщение о появлении в море крупного японского конвоя. Он тут же разослал в разные точки побережья несколько разведывательных групп из трех джипов и одного бронеавтомобиля (использовался либо «Алвис Штраусслер», либо «Уайт Скотт кар»). Одной из них командовал вахмистр ван дер Гааг. В 21.00 его подчиненные заметили целый флот из тридцати транспортных судов, направлявшийся к бухте Краган, а в 06.30 следующего дня к наблюдательному пункту приблизился разведывательный патруль японских велосипедистов.
– Кто эти люди? – недоуменно спросил прильнувший к амбразуре броневика яванский солдат Бакат.
– Заткнись! – прорычал сидящий за рулем рядовой Гатсонидес, поскольку ему, со всей очевидностью, стало ясно, что «эти люди» были врагами.
Подпустив японцев поближе, кавалеристы открыли огонь из пулемета и положили всех. Однако это было не более, чем частной удачей. Равно, как и бой 6 марта в окрестностях Поронга, артиллерийского расчета под командованием сержанта Паша, сумевшего, при помощи одного противотанкового орудия калибра 47-мм и одного противотанкового ружья, подбить три японских танка. Два дня спустя, оборона голландской колониальной армии на Яве окончательно рухнула. Финальную точку в этой трагедии довелось поставить радиокомментатору компании NIROM («Радиовещание Нидерландской Индии») Берту Гартхоффу. Вечером 8 марта он закончил передачу, транслировавшуюся с аварийного передатчика в Бандунге, следующими, вошедшими в историю, словами:
– Wij sluiten nu. Vaarwel tot betere tijden. Leve de Koningin! (Теперь мы закрываемся. Прощайте, до лучших времен. Да здравствует Королева)!
После общей капитуляции, попал в плен и 10-й пехотный батальон. До этого, его военнослужащие также участвовали в безуспешных попытках отбить аэродром Калиджати, беспрерывно предпринимавшиеся со 2 по 4 марта и последних отчаянных боях в окрестностях Лембанга. Однако детального плана по уничтожению нефтеперерабатывающего завода в Пладью, впрочем, потерявшего всю свою актуальность, с ними уже не было. Ещё в Остхавене, на Суматре, капитану Охлу попался на глаза давешний сотрудник BPM, вместе с остальными членами «Корпуса уничтожителей», ожидавший отправки на Яву.
– А, это вы! Здравствуйте. Вот где довелось встретиться.
– Не то слово, господин капитан! Хотя, если признаться, я бы предпочел встречу в более благоприятной обстановке. Менее напряженной и более гостеприимной, так сказать.
– Увы, – развел руки в стороны Охл. – Ничего не попишешь. На то она и война.
– Не спорю, – согласился «уничтожитель».
– Раз так, то давайте к делу. У меня же, до сих пор, среди штабных бумаг, находится ваш «План по уничтожению». Проку от него сейчас никакого, а место занимает. Так что – забирайте, пока не выбросил. Мне он совершенно ни к чему, а вам, для отчета, может и пригодится.
– Большое вам спасибо, господин капитан! Завод-то хоть успели уничтожить?
– Не то слово! Правда, заслуга наша в том небольшая. Пожары там ещё раньше начались. Мы просто целый день не давали японцам их тушить. Ну и пробоин от пуль и осколков в резервуарах добавили преизрядно!
глава 4.
Пока части колониальной армии безуспешно пытались остановить японское вторжение, тысячи беженцев хлынули в расположенный на южном побережье Явы порт Чилачап – единственный, пригодный для приёма крупных судов и последующей эвакуации в Австралию или на Цейлон. Помимо бесконечных толп мирных жителей, сюда же стекались и остатки разбитых союзных войск. Англичан, австралийцев и американцев правительство Нидерландской Индии обязалось вывезти в первую очередь. Из своих сограждан исключение было сделано лишь для персонала военно-морской базы в Танджонг-Пераке. Поздней ночью 1 марта поезда с ними покинули Сурабаю. Из-за недостатка места, эвакуированным разрешили взять с собой лишь небольшую сумку с личными вещами. Чего уж тогда говорить о семьях? Они оставались, обреченные на вражескую неволю. Жены и дети многих пришли на перрон, чтобы проводить своих родных в полный неизвестности путь. То тут, то там, вспыхивали душераздирающие сцены, повсюду раздавались плач и крики. Безутешных отцов и мужей пытались ободрить священники, обещавшие присмотреть за их домочадцами «если Господь нам позволит». В это, конечно, хотелось верить, но – увы. Кошмарные слухи о злодеяниях, творимых японцами по отношению к мирному населению, уже успели облететь все острова архипелага.
В Чилачап около трех тысяч моряков и флотских специалистов прибыли 2 марта. Днем ранее, из здешней гавани отплыло, в общей сложности, порядка двадцати трех судов, из которых, наиболее крупными были «Зандам», «Ягерсфонтейн» и «Аббекерк». Почти все они, без особых приключений, достигли побережья Австралии. Случилось это из-за стечения целого ряда удачных обстоятельств. И, в первую очередь, на руку передовой партии сыграл тот факт, что японские авиация и флот ещё были заняты подавлением остатков голландского сопротивления. Другим повезло гораздо меньше. К примеру, из покинувших Чилачап вечером 2 марта судов, два – «Чисаруа» и «Дюймар ван Твист» были в пути перехвачены эсминцами противника и отконвоированы в Макассар. Зато их собратьям – «Слотердейку» и «Генералу Верспейку» посчастливилось дойти до Австралии. Вышедший вместе с ними в море транспорт «Кота Бару» также удачно миновал вражеские заслоны, ошвартовавшись, в конечном итоге, в гавани Коломбо. Однако с каждым прошедшим днем, риск нарваться на неприятельскую бомбу или торпеду возрастал многократно.