Миссионер поневоле
Шрифт:
В порт Фримантла «Янссенс» зашел 13 марта. Да ещё и в пятницу! Однако для ликующих пассажиров и членов команды данное число вряд ли являлось несчастливым. Во всеобщей радостной суматохе, Николай не сразу заметил подошедшего сзади и тронувшего его за плечо Пауля. Бывший сотрудник BPM был явно взволнован. Он то и дело снимал и протирал свои круглые очки, чтобы скрыть набегавшие слезы.
– Я бы хотел ещё раз, от всего сердца, поблагодарить вас за помощь!
– Да ладно, не стоит, – неожиданно смутился и сам Николай. – Это же к взаимной выгоде, не так ли?
– Да, конечно. Надеюсь, что эти документы вам пригодятся. Ну, а если нет, то не обессудьте. Это всё, что у меня было.
– Пустое. Отчего же не помочь человеку? Тем более – в столь трудной ситуации.
– О! Рад такое слышать! Вы, русские, очень отзывчивый народ. Недаром, на вашей земле родились Лев Толстой и Достоевский. Что ж, давайте прощаться. Желаю вам всего самого наилучшего! Vaarwel! (Прощайте)!
– Счастливо и вам…
Ещё раз помахав рукой, Пауль подхватил свой саквояж и направился к трапу. (От захваченного же в качестве антуража чемодана, он давным-давно избавился, при первом же подвернувшемся случае, вышвырнув за борт). Николай долго смотрел вслед индоевропейцу, пока тот не смешался с толпой остальных беженцев. Он и в самом деле подозревал, что полученные от сотрудника компании BPM документы вряд ли обладают очень уж большой ценностью. Но, откровенно говоря, нисколько о том не жалел. Будучи, в душе, человеком добрым, Витковский и впрямь был рад тому, что сумел помочь хоть одному человеку вырваться из-под японской оккупации. И, возможно, спас тому жизнь. Да и, с другой стороны, Николай прекрасно понимал все подспудные мотивы, побудившие его недавнего попутчика к столь решительным действиям. Он и сам бы, ни за какие коврижки не захотел бы очутиться в немецком плену! Лучше смерть!
В отличие от простых пассажиров, Николай, наряду с находившимися на борту армейскими и флотскими чинами, прошел первичную проверку по упрощенному варианту. Портовые власти даже помогли ему связаться с советским консульством в Мельбурне. Добравшись туда, с пересадками, Витковский тотчас озаботился отправкой в Москву наиболее ценных, из добытых им материалов. Наряду с прочими, в пакет дипломатической почты попали и полученные от Пауля бумаги. До Союза путь им предстоял весьма неблизкий!
глава 6.
Письмо или посылка, отправленные из Австралии, могли попасть в СССР несколькими путями. Самым коротким, пожалуй, был маршрут через Индийский океан, Аравийское море, Иран, Каспийское море и, далее – через Баку или Астрахань. Таким же образом поступали в Союз и поставки по ленд-лизу из США и Великобритании. Два других маршрута – северный и дальневосточный, считались: один – слишком опасным, а другой – слишком протяженным. Возникновение же южного варианта стало возможным после ввода в Иран советских и британских войск в августе 1941 года. Красная армия заняла север страны до линии проходившей по рубежу Умну, Хайдарабад, Миандоаб, Зенджан, Казвин, Хорремабад, Баболь, Зираб, Семпан, Шахруд, Ашабад. Англичане же обосновались к югу от рубежа Ханакин, Керманшах, Курамабад, Машид-и-Сулейман, Хафт-Кель, Гахсерам, Рам-Хормоз, Бендер-Далам. Тегеран союзники контролировали совместно.
Осуществление подобной операции позволило быстро наладить перевозки из портов Персидского залива до побережья Каспийского моря по Трансиранской железной дороге, а также шоссе Зенджан-Тебриз. В счет поставок, со стороны союзников, шли танки, самолеты, автомобили, порох, продовольствие, высокооктановый бензин, каучук, химикаты, сталь, трубы, рельсы и так далее. Контролировать весь этот процесс предстояло новому послу в Иране Андрею Андреевичу Смирнову, направленному туда вскоре после начала Великой Отечественной войны. Перед отъездом, его лично принял сам товарищ Сталин. И даже проинструктировал, посоветовав прочесть Коран, произведения Фирдоуси, Хайяма, Саади и, вообще, ознакомиться с богатой историей Ирана. Это ли не показатель особого внимания, уделявшегося предстоящей миссии Смирнова? Да, уже тогда в планах советского руководства ближневосточным делам уделялось исключительно важное значение.
Впрочем, помимо поставок союзников, новому полпреду приходилось заниматься и иными вопросами. Одним из них являлась пресловутая история с пулеметным заводом в Тегеране. Ещё в сентябре 1941 года советское правительство предложило новому шаху Ирана Мохаммеду Реза Пехлеви использовать для нужд Красной армии ряд военных предприятий его страны. В том числе – и пулеметный завод, пока только находившийся в стадии строительства. По окончании работ и монтажа оборудования, на нем можно было выпускать по шесть легких и два тяжелых пулемета в день. Шах, в принципе, не возражал, поскольку на этот завод нацеливались ещё и англичане. Но те намеревались попросту демонтировать его и перевезти в Индию. Подобный вариант был для нового правителя Ирана совершенно неприемлемым. Советское же предложение позволяло не только оставить завод на территории страны, но и готовить на нём, в процессе работы, молодых специалистов. Однако вскоре Мохаммеда Резу ждал совершенно неожиданный удар.
В связи с быстрым продвижением немцев и утратой многих промышленных центров, и советская сторона начала настаивать на полном вывозе завода. Разумеется, донести эту неприятную новость до шаха, было поручено послу. Их встреча состоялась 8 марта 1942 года. Как и предполагалось, Мохаммед Реза отнесся к подобной инициативе без особого восторга.
– Продажа завода произведет неблагоприятное впечатление в стране, так как будут говорить, что союзники всё забирают у Ирана, – жаловался шах Смирнову.
– Нет никаких оснований для утверждений о том, что общественное мнение в Иране будет недовольно этим актом, так как речь идет о коммерческой сделке, которая соответствует союзническим интересам, – напирал тот.
– Союзники начали с небольших просьб об оружии, которые были удовлетворены. Иран, оторвав от собственного тела, уступил, даже пока без оплаты, оружие и новейшие самолеты. Новые требования могут дойти до башмака иранского солдата!
– Когда мы вели переговоры об уступке оружия, то мы ясно сказали, что ни танки, ни самолеты, ни артиллерия нас не интересуют. Наша просьба сводилась к уступке легкого вооружения. Что касается расчетов за переданное оружие, то мы готовы этот вопрос обсудить. Вопрос о продаже оборудования завода нельзя рассматривать как требование, которое затрагивает интересы иранской армии. Речь идет о продаже бездействующего оборудования, которое в Иране не может быть использовано ни в период войны, ни позже в течение долгого времени. Будучи проданным в СССР, это оборудование будет немедленно давать продукцию.
Тем не менее, от окончательного решения шах пока «увильнул». «Это ж надо, до чего мы дожили»! – про себя, возмущался Смирнов, покидая дворец после аудиенции. – «Весь сыр-бор разгорелся из-за какого-то несчастного заводика, способного выпускать по восемь пулеметов в день! Неужели, производственные мощности в Союзе настолько упали»?
Забегая вперед, заметим, что иранцам, путем длительных проволочек и пассивного сопротивления, удалось-таки отстоять свой «заводик». Первую продукцию он начал давать только в 1943 году, причем – на станках советского производства. СССР, к тому времени, полностью избавился от промышленного кризиса первого периода войны. Во всю мощь заработали эвакуированные за Урал предприятия и на фронт, сплошным потоком, пошли эшелоны не только с пулеметами, но и танками, самолетами, самоходными артиллерийскими установками и многим другим.
Другой заботой, волновавшей нашего посла, продолжали оставаться мероприятия по модернизации иранских портов Бендер-Шах, Ноушехр и Пехлеви на Каспийском море. В результате резко возросшего грузопотока, там требовалось произвести значительный объем дноуглубительных и строительных работ. Однако, к концу 1941 года, на побережье Каспия, что называется «конь не валялся». К примеру, к 25 декабря в морском канале порта Бендер-Шах землесосы «Бабушкин» и «Ленкорань» смогли пройти лишь четыреста метров из запланированных тринадцати километров! Произошло это оттого, что в «Народном комиссариате морского флота» так и не смогли четко определиться с подрядчиком, ответственным за весь процесс строительства и модернизации. Результат, как говорится, налицо. Всё получилось в полном соответствии с известной русской поговоркой: «У семи нянек, дитя без глаза»! Управления «Каспфлота» «Союзднотрест» и «Цуморстрой» предпочли остаться в стороне, а отправленный в Иран начальник «Касптехфлота» и вовсе плохо организовал работы.