Миссионер поневоле
Шрифт:
К вечеру 3 марта единственной надеждой, для стремившихся покинуть Яву, оставались лишь стоявшие у причалов Чилачапа два небольших голландских парохода – «Янссенс» и «Тавали». На них, с горечью и мольбой, были устремлены сотни глаз скопившихся в порту людей. Но погрузка разрешалась далеко не всем. Прежде всего, на борт пропускали представителей союзников (в том числе – и пациентов многочисленных госпиталей), затем – всё ещё остававшихся на берегу голландских военных моряков, ранее собственными руками взорвавших свою базу в окрестностях Сурабаи и уже только потом – гражданских лиц.
По идее, в число счастливчиков должен был попасть и сотрудник советского торгового представительства Николай Витковский. По крайней мере, все сопутствующие документы у него имелись. Хотя, с другой стороны, как подданный державы, с Японией пока не воевавшей, оккупантов он мог бы совершенно не опасаться. Если бы, конечно, не одно маленькое, но весьма существенное «но». Помимо своей официальной, так сказать, работы, Витковский представлял на Яве интересы и совершенно иного, гораздо более законспирированного ведомства. А именно – разведки. И боялся он не за себя лично, а за собранные в последнее время и ещё не отправленные в Москву секретные сведения. Японцы, скорее всего, гражданина Советского Союза не тронут, однако в бумагах и личных вещах не преминут покопаться. И очень настойчиво. Немцы, вон, тоже, при занятии Парижа, с персоналом советского посольства не сильно церемонились. Те еле успели секретную документацию сжечь. Да и то лишь ценой драки консула Гукасова с ворвавшимися внутрь гестаповцами. А кто даст гарантии в отношении японцев? Так что, лучше, от греха подальше, вывезти все накопленные материалы в Австралию. К методам работы союзных контрразведчиков он уже привык и знает, каким образом их можно обойти.
С подобными мыслями, Николай и приближался к трапу «Янссенса» спокойной походкой уверенного в себе человека. Однако, почти перед самым оцеплением, состоявшим из шеренги морских пехотинцев с автоматами наперевес, его неожиданно окликнули:
– Господин! Постойте!
Обернувшись, Витковский сразу увидел подбегавшего к нему мужчину лет тридцати, судя по характерной внешности, принадлежавшего к так называемым индоевропейцам (или – евразийцам) – то есть, потомкам смешанных браков белых и малайцев. Одет он был в белый полотняный костюм и, в придачу, носил очки в круглой оправе.
– Постойте, господин, – ещё раз повторил незнакомец по-английски. – У меня есть к вам буквально пара слов.
– Слушаю, – с готовностью кивнул Николай.
– Думаю, нам лучше отойти немного в сторону. Разговор у нас будет, в некотором роде, приватный.
«Что ему нужно»? – между тем, продолжал размышлять Витковский. – «На грабителя, вроде, не похож. А, черт с ним! Пять-десять минут дела, действительно, не решат».
Ещё раз кивнув в знак согласия, он отошел подальше от беспрерывно гомонившей толпы и, остановившись, снова вопросительно взглянул на своего спутника:
– Так, надеюсь, лучше?
– Да, в самый раз. Перебивать никто не будет, да и от излишне любопытных ушей далече. Суть же моего предложения заключается в следующем. Вплоть до недавнего времени я работал в компании BPM.
– Постойте. BPM, BPM… Bataafse Petroleum Maatschappij?
– Она самая, – подтвердил незнакомец. – А ещё я входил в «Корпус уничтожителей».
– Простите? А, понял! Взрывали собственное оборудование. Чтоб ни одного барреля, так сказать, врагу не досталось!
– Вот именно. Так что, в японский плен мне попадать никак нельзя. От них никакой пощады нам не будет. Заранее объявлено. А эвакуироваться мне не на чем. Рангом, видимо, не вышел. Сами видите, какая толпа «Янссенс» штурмует. Но всё тщетно. Не берут, ни за какие деньги.
– Всё это, конечно, печально, но, а я, извините, чем могу вам помочь?
– Не знаю, – честно признался сотрудник BPM. – Но очень на вас рассчитываю. Во-первых, вы гражданин Советского Союза…
– А это откуда вам известно?!
– Секрета здесь никакого нет. С год назад наша компания отправляла в СССР закупленное вами – русскими, то есть, оборудование. Я был среди обслуживающего технического персонала, поэтому вы меня, наверное, и не запомнили. Оно и понятно. Суматохи тогда было преизрядно. Да и, с другой стороны, внимание ваше, скорее всего, было целиком поглощено осуществлявшейся сделкой.
– Положим, что так. Но я по-прежнему не понимаю смысла нашего разговора.
– Минуточку терпения! Мы подошли почти к самой сути! У меня сохранились кое-какие секретные документы. Возможно, ваших товарищей в Москве они смогут заинтересовать. Вот, взгляните.
И незнакомец в светлом костюме нервным движением извлек из своего саквояжа пачку машинописных листов. Николай голландский знал гораздо хуже английского. Однако в глаза ему сразу же бросился штамп в левом верхнем углу «Geheim» («Секретно») и дата «январь 1942». Бумаги были достаточно свежими.
– И что вы предлагаете? Документы, в обмен на возможность эвакуации?
– Да. Пускай они лучше Сталину достанутся, чем в японские руки попадут.
– Ладно. Уговорили. Только знаете, что…
– Пауль, – догадавшись, подсказал работник BPM.
– Очень приятно. Так вот, Пауль, ваш саквояж – это несерьезно. Для предстоящего спектакля нужен чемодан гораздо большего объема!
– Понял! Будет исполнено!
– Да смотри, сильно не задерживайся!
Минут через десять неожиданный попутчик и впрямь приволок довольно вместительный чемодан. Впрочем, с этим проблемы, как раз, не было практически никакой. Многие беженцы, перед самой эвакуацией, бросали лишние пожитки прямо на улицах города. Удовлетворенно хмыкнув, Витковский взвесил чемодан в руке. Тот оказался неожиданно тяжелым.
– Что там? – спросил он у Пауля.
– Камни! Для веса положил!
– А ты молодец! – хлопнул Николай индоевропейца по плечу. – Парень смышленый! На лету соображаешь!
– Не без того, – скромно потупился тот.
В общем, к импровизированному пропускному пункту, располагавшемуся почти у самого трапа «Янссенса», Витковский подошел в сопровождении Пауля, натужно вздыхавшего под тяжестью собственного саквояжа и нагруженного камнями чемодана.
– Документы! – строго потребовал сидящий за столиком офицер.
– Пожалуйста, – охотно кивнул Николай, выкладывая перед ним свой дипломатический паспорт и иные сопроводительные бумаги.
– А, дипломат. Да ещё и русский! Что ж, проходите. Всё в порядке, – поднеся два пальца к фуражке, козырнул офицер и тут же перевел взгляд на Пауля. – А это ещё кто? Документы!
– Это со мной, – тотчас вмешался Витковский. – Мой слуга. Ну, бой, носильщик. Не знаю, как это звучит, по-голландски.
– Не положено, – покачал головой офицер.
– Да я сам понимаю, что нельзя. Но вы тоже войдите в мое положение, господин офицер! Как же я сам такую уйму дипломатической почты потащу? А бросить её никак нельзя. Международный скандал может приключиться! Да и, согласитесь, прошу я совсем немного. Только дополнительного места для одного человека. У него и бумаги все в порядке. Быстро, покажи свой паспорт!