МИССИОНЕР
Шрифт:
Аполлону не понравилась внутренняя, такая же, как и снаружи, мрачная, тёмно-зелёная окраска кабины. Он соскоблил выцветшие, затёртые вырезки из старых журналов с полуголыми красотками, наклеенные по всему внутреннему периметру и, раздобыв в гараже белую краску, аккуратно выкрасил ей весь интерьер. В кабине сразу стало светлей и уютней.
Перед самым обедом к нему, размышляющему над тем, в какой цвет выкрасить кабину снаружи, подошёл Глиста в сопровождении какого-то энергичного старичка, который, несмотря на жару, был в костюме
– Вот, познакомьтесь, это и есть наш герой – Иванов Аполлон Флегонтович собственной персоной, – обратился начальник гаража к своему спутнику.
Старичок протянул сухонькую руку Аполлону, одновременно пристально его изучая:
– Вишневский Яков Моисеевич, спецкор газеты "Заря коммунизма".
– Иванов, – представился Аполлон, пожимая руку спецкора.
– Товарищ Вишневский будет писать о вас статью, Аполлон Флегонтович, – пояснил Лопаткин. – Ну, вы тут и без меня разберётесь… Я пошёл – дела… – развёл он руками перед корреспондентом и откланялся.
"Да, кануть в рИку мне не дадут, – подумал Аполлон. – Вытащат со дна морского как наглядное пособие для воспитания будущих поколений строителей коммунизма".
– Аполлон Флегонтович, ваш начальник вкратце ввёл меня в курс дела. Его заметка о вашем подвиге уже прошла в нашей газете. Но, как вы понимаете, читатель хочет знать как можно больше о своих знаменитых земляках. Говорят, вы закрыли своей грудью входное отверстие изрыгающего пар… Минуточку… – Яков Моисеевич достал из внутреннего кармана пиджака синюю потрёпанную записную книжку, стал её листать.
– А обваренной оказалась спина, – пробурчал под нос Аполлон, воспользовавшись паузой.
– Что вы сказали? – спросил корреспондент, не поднимая головы от своей шпаргалки.
– Ничего.
– Ага, – не придав значения ответу и недовольному виду Аполлона, уткнул палец в блокнот Вишневский, – люк изрыгающего пар… разварника… Генуа.
– Генца, – поправил его Аполлон.
– Да-да, Генца… В нашей газете есть такая рубрика: "Портрет героя"… Я очень отчётливо себе представляю, что, если бы не ваш самоотверженный поступок, то на этом месте, где мы сейчас с вами стоим, была бы выжженная пустыня…
Аполлон открыл рот, чтобы возразить, но Вишневский его опередил:
– Ведь, если бы вы не закрыли своим мужественным организмом разварник… Генца, – Яков Моисеевич бесцеремонно схватил Аполлона за шиворот, оттянул на груди рубашку, заглядывая за пазуху в поисках следов самопожертвования, -…то находящиеся рядом, в лаборатории взрывоопасные химикаты разнесли бы всё здание завода в щепки. Не так ли? Огонь неминуемо перекинулся бы на склад готовой продукции. А это десятки тонн спирта высшей очистки. Сколько в нём градусов? Девяносто шесть? С десятыми?..
Аполлон успел лишь кивнуть головой. Спецкор так энергично начал интервьюирование, что он никак не мог вставить слово в неудержимый
– Взрыв был бы такой силы, что снёс бы с лица земли весь посёлок. На месте посёлка сейчас уже была бы какая-нибудь Гоби… нет, Сахара… А рядом лес!
Возбуждённый Яков Моисеевич в ужасе схватился за голову, но тут же продолжил:
– Сосновый лес в жаркую пору подобен бочке с порохом… Нет, что я говорю? Подобен сотням, тысячам бочек с порохом. Причём не какого-то там допотопного "Белого медведя", а бездымного "Сокола"…
Без остановки продолжая рисовать картину грозившего всего несколько дней назад всему живому апокалипсиса, он ещё успевал делать быстрые пометки в своём блокноте.
– Вы полагаете, Аполлон Флегонтович, что лес вспыхнул бы, как спичка? Я тоже так думаю. В этом нет никаких сомнений! История человечества ещё не знала таких пожаров. Дым от снедаемых огнём смолистых деревьев закрыл бы плотной, непосильной для солнечных лучей, завесой все окрестности на сотни, нет – тысячи – потому что пожар неминуемо перекинулся бы на другие леса, – на тысячи километров вокруг. Что бывает в таких случаях?
Вишневский вопрошающе посмотрел на Аполлона. Аполлон только собирался открыть рот, а Яков Моисеевич уже продолжал:
– Учёные точно установили, что наступило бы похолодание, схожее по своим масштабам с той всепланетной катастрофой, от которой страшной смертью вымерли поголовно все динозавры вместе с мамонтами и мастодонтами. Господи!
Яков Моисеевич, с пылающим взором, в котором поблёскивали слёзы, бросился обнимать Аполлон со словами:
– Голубчик вы наш! Вы спасли человечество от неминуемой гибели! Вы! Простой советский человек!
Он лобызал растерявшегося Аполлона, привстав при этом на цыпочки, и слёзы уже текли по его щекам и капали Аполлону за ворот рубашки.
Пока Яков Моисеевич приходил в себя на груди Аполлона, к тому тоже постепенно возвращалось самообладание. "Вот это напор! Вот это страсть!" Журналиста такого неудержимого темперамента ему ещё не приходилось встречать. Это же просто самородок!
– Сейчас мы сделаем фотографию, – услышал Аполлон голос Якова Моисеевича, – "Портрет героя" никак не может быть без портрета.
Корреспондент уже успел достать из своей сумки старенький фотоаппарат и, открыв чехол, окидывал взглядом окрестности, выискивая подходящий для фотографии фон.
Аполлон воспользовался заминкой:
– Между прочим, есть версия, что динозавры погибли оттого, что много пукали. Они задохнулись в сероводороде… А по другой версии, в это скопление сероводорода ударила молния… Ну, и всё полетело к чертям собачьим…
Вишневский с недоумением посмотрел на Аполлона.
– Вы думаете, что динозавры уже умели пукать?.. Я что-то не слышал о таком… Да нет, это выдумки!.. Кто вам сказал такую чушь?