Миссионер
Шрифт:
— Сядь на место. Пожалуйста. — Андрей положил ему руку на плечо и развернул в сторону угла.
Сыч застыл, озираясь на Валеру. Остальные напряженно наблюдали сцену.
— Тебе же сказали: сядь, — кивнул Валера. И, взглянув Андрею в глаза: — Командую здесь я, понял?
— Я просил, а не командовал.
— Вежливый, значит? — Валера плавно поднялся и вплотную приблизился к Андрею.
Ироничный колючий взгляд Валеры уперся в полуприкрытые веками глаза Андрея. Но вот веки медленно поднялись, взгляды встретились — и Валера сначала замер, потом обмяк и вяло присел на свое место.
— Сидел?
— Нет.
— Воевал?
— Это постоянно.
—
— Не-а.
— Не хочешь — не говори.
Валера обиженно отвернулся. Из-под мокрой на спине рубашки выступили лопатки и цепочка позвонков. Суровый мужик лет эдак под пятьдесят стал похожим на хилого подростка. Андрей подсел к нему и шепотом произнес:
— Да ты не нервничай, власти твоей у тебя не возьму. Но и спящего, извини, раздевать не дам.
— Ты кто по жизни? Я тебя никак не пойму, — тоже шепотом отозвался Валера. — Может, казачок засланный? Из-под ментов?
— Э, нет, вот это никогда! Совсем ты, Валера, в людях не разбираешься.
— Прет от тебя... силищей какой-то. — Он снова жадно осмотрел собеседника от ботинок до глаз. Снова запнулся о взгляд Андрея и пожал плечами. — Был бы ты в законе — тогда понятно. Но ведь не наш ты...
— В законе я, Валера... Только не в твоем воровском.
— Тогда в каком?
— В законе Божьем.
— Это! — Валера сжал кулак и резко выдохнул: — Это... я уважаю.
— А я уже понял. Потому и подсел к тебе.
— Ты это... по-настоящему: ну, постишься, молишься?..
— Конечно.
— Уважаю. Я пробовал — слабо! — Валера придвинулся еще ближе и почему-то на ухо зашептал. — У нас в зоне церковь была. Нас туда гоняли. Некоторые потом ходили сами. Да только я не смог.
— Почему?
— Поп там был какой-то... злой. Я к нему по-человечески, а он — сразу ругать меня. Ни поп, а кум... ну, вертухай, в общем.
— Так ты к Богу приходил или к попу?
— Ну, как... к попу. А как это — к Богу?
— Церковь — это храм Божий. А уж священник — какого Бог послал, такого и терпи. Смиренно. А без смирения к Богу идти бесполезно, даже вредно.
— А вот этого твоего смирения никак не могу понять. И левую щеку после пощечины по правой — тоже.
— Так ведь Иисус Христос — всемогущий и великий Бог — образец смирения. Ты думаешь, Он не мог наказать тех, кто Его распинал? Да Он одним дуновением, одним Своим помыслом всю вселенную сжечь может, а не то что кучку ничтожных людишек.
— Так чего ж не сжег?
— Потому что Он воплотился на земле среди людей, чтобы Своей великой жертвой искупить все грехи человечества. Потому смиренно подчинялся всем законам людей. И обрезать Себя позволил, потому что по закону было положено. И до тридцати лет плотничал, потому что только с тридцати лет тогда в Израиле можно было начинать священническую деятельность. А когда после предательства Иуды Его пришли брать в плен в Гефсиманском саду, и Петр обнажил меч, чтобы защитить Его, сказал Он Петру: неужели ты думаешь, что если бы Я захотел, то здесь бы не появились двенадцать легионов ангелов? Но Мне надлежит выполнить волю Божию и все пророчества Писания. Потому убери свой меч, ибо кто вынет меч, тот от меча и погибнет! И смиренно позволил Себя распять. И до сих пор наш всемогущий Господь опять же смиренно ожидает, пока последний грешник не обратится к Нему с покаянием, чтобы Он этого грешника спас. А если ты не примешь душой смирения — то отдашь себя во власть силе совершенно противоположной, которая называется гордыней. Это именно то самое, что ангела превратило в сатану и человека из царя тварного мира превратило в то, что мы есть.
— А ты не думаешь, что если я смиренно стану жить, то об меня все, кому не лень, будут ноги вытирать?
— А вот это нет! Ты сейчас высказал самую лживую мысль, которую сатана вдолбил в головы людей. Как раз все наоборот. Вот ты сказал, что силу какую-то во мне чувствуешь. Так вот, Валера, сила эта не моя. Я-то как раз готов подставить левую щеку после удара по правой. Только что-то с тех пор, как я стал смирения искать, никто не ударяет. Все, как ты, боятся. Потому что сила меня охраняет такая, которая вселенную одним дуновением сожжет, а другим дуновением новую создаст. В этом и состоит самая великая тайна христианства.
— А чего ж ты здесь-то оказался? Чего это Бог тебя не защитил?
— Я так думаю, что именно для того, чтобы ты, Валера, от меня вот эти слова выслушал и сделал вторую попытку прийти к Богу. Потому что, когда любой человек приходит с покаянием к Богу, то все вселенское зло получает такой мощный удар, что весь ад сотрясается. А небесные силы при этом радуются и празднуют величайшую победу. Иисус Христос после распятия спустился в ад и выпустил души всех праведников в Царство Небесное. Почему бы мне, недостойному рабу Божьему, не сойти в эту тюрьму, чтобы хотя бы одну душу привести к Богу на покаяние?
— Это что, я тоже праведник? — почему-то смущенно спросил Валера.
— Вряд ли. Только если ты сейчас меня слушаешь и позволяешь этому входить в свою душу, то, значит, ты еще живой. Значит, тебя Господь призывает к Себе. Значит, спасти тебя, грешного, хочет. Только на этот раз ты уж доведи дело до конца. Не посрамись. Считай, что это твой последний шанс. А цена вопроса, Валера, не малая: или блаженная жизнь вечная — или вечные мучения в огне адском. А там, поверь, так гнусно, что за секунду больше мучений примешь, чем за всю самую страшную жизнь на земле.
— Так ведь разве мне светит в рай попасть? Да на мне грехов, Андрей, как грязи! Да я на исповеди несколько лет их только перечислять буду! Прости, Господи, меня грешного!
— Вот видишь, как ты хорошо сказал! Да ты сам не знаешь, что ты сейчас сделал! Ты уже совершил целый переворот в своей душе, ты уже потряс вселенское зло!
— Да ладно, что я такого сказал? — снова смутился Валера.
— А вот что! Когда Иисус Христос умирал на Кресте, рядом с Ним висели двое разбойников. Один из них смеялся над Иисусом, говорил примерно, как и ты недавно: «Если Ты Христос, то почему Себя не спасешь?» Другой же разбойник на это сказал: «Мы осуждены справедливо, а Он ничего худого не сделал!» И потом этот благоразумный разбойник сказал примерно, что и ты сейчас: «Помяни меня, Господи, когда приидеши во Царствие Твое!» И знаешь, что ему ответил Иисус Христос? «Ныне же будешь со мною в раю!» Вот так! За одно только «Господи, помяни!» И не думай, что исповедь — это что-то позорное и стыдное. Позорно грешить, а исповедоваться — великое счастье. Это как в бане — жарко, пот льется, зато потом — такая легкость! Такая чистота в душе! Да ты себя впервые человеком почувствуешь, ты несколько дней как на крыльях летать будешь! Только имей в виду — сейчас нас не только твои сонарники подслушивают, но и враг твой, который внутри тебя сидит и заставляет грешить. Так что он сделает все возможное, чтобы тебя от этого великого дела отвратить. Будет предлагать тебе разные причины, чинить препятствия — да все что угодно, чтобы только ты не дошел до священника с епитрахилью и не стал перед аналоем. Так ты уж будь мужиком — прорвись!