Миссионер
Шрифт:
— Это уж я сделаю, будь спокоен. Пусть только высунется! — Валера сжал кулак.
Со скрипом отворилась дверь в камеру, и вошел капитан. Раскачиваясь на каблуках скрипучих сапог, оглядел заключенных, упиваясь своей властью, и вдруг гаркнул во весь голос:
— Ильин, на выход. Остальным ждать!
Новости
Как из другой жизни, затрещал телефон.
— У меня столько новостей, что не знаю, с какой начать, — заговорил Юра.
— Начинай с начала.
— Я в прибольничную церквушку заходил, познакомился с отцом
— Ты знаешь, Юр, я тебя умоляю, ничего ей об этом ни говори. Если нужно, она сама скажет. А может, и не скажет никогда. Если это случилось, значит, по молитвам отца игумена и по болезням ее она войдет в храм. Сама. Но нам с тобой нужно быть очень тактичными и... В общем, пока будем молчать.
— А я уж думал прямо сейчас к ней поехать.
— Ни в коем случае...
— Ладно, если ты настаиваешь. Вторая новость такая: генерал Егоров после моей беседы с ним перечислил со своего расчетного счета в монастырь крупную сумму. И что ты думаешь? Сразу ему позвонил его спонсор и сказал, что если это повторится, то денег у него больше не будет. Никогда.
— И что твой генерал?
— Ну, ты знаешь, что без больших денег в политике делать нечего. В общем, он решил, что насчет монархии и помощи Церкви он пока тормознет. Сначала, говорит, войду в большую политику, а уж потом буду гнуть свою линию. Вот так.
— Сначала за решетку устроюсь, а потом о свободе подумаю. Так, что ли?
— Ну, ты не надо так уж сурово!
— Не дадут ему гнуть свою линию, если местечко купят. Всегда напомнят, что кто платит, тот и музыку заказывает. Деньги ему дают на лоббирование определенных интересов спонсоров. Тут надо с шапкой по Руси — и не брать грязных денег вовсе.
— Так не бывает.
— А кто пробовал?
— Ладно, пока это замнем...
— Ты, брат, сам для себя реши: с кем ты? Главное — не дело любыми средствами сделать, а душу свою не загубить! Ибо, что для тебя толку «весь мир приобрести, а душу свою потерять»?
— Замнем, брат... на время...
— Дальше давай.
— А дальше я Лиде трубку передам — она остальное сама расскажет.
— Андрюша, здравствуй. Алена тут без тебя приезжала. Я ей рассказала, что ты болел, несчастия на тебя валятся, и уезжал, поэтому она боится тебя тревожить...
— Ох, какой же я эгоист! — хлопнул он себя по лбу. — Совсем в своих заботах о ней забыл!
— Ничего страшного, она все понимает. Ты же знаешь, она у нас девушка самостоятельная... Без комплексов. Так вот она рассказала, что походила по церквям, поговорила со священниками, выяснила, кто из них самый-самый и прорвалась к нему на разговор. Она ему вроде как интервью устроила. В общем, забросала батюшку сотней вопросов, и он ее послал в Оптину пустынь. Алена туда уже съездила. Приехала вся одухотворенная, счастливая, по горячим следам написала шикарный очерк. Я сама его читала. Знаешь, лучше она еще ничего не писала! Так вот, принесла очерк в свою газету, и тут началось...
— Что — неприятности? — у Андрея закололо в боку от гадкого предчувствия.
— Не то слово. Трагедия. Из газеты выгнали, квартиру отбирают. Короче, ты позвони ей и помоги хоть советом, что ли?
— Спасибо, Лидок. Сейчас позвоню...
Андрей набрал номер телефона Алены и сразу же услышал ее голос.
— Андрюш, как у тебя дела?
— Нормально, Ален. Лида сказала, что у тебя неприятности...
— Да. Я и сама не знала, в каком гадюшнике работала. Я им такой очерк написала — а они меня вышвырнули, будто я им бомбу принесла.
— Ну, в каком-то смысле это и есть бомба. Насколько я знаю направление этой газеты — они мусор по помойкам собирают, прихорашивают, золотят, добавляют жемчугов словесных и выдают многотысячными тиражами. А уж откровенной лжи сколько там! Система у них простая: пиши о чем хочешь, делай что хочешь, только в церковь не иди.
— Я, конечно, знала, что это так, но сама писала только правду...
— О тусовках и бомонде.
— Ну да, но правду же!
— Правду, насколько я понял, ты написала впервые. И сразу — выгнали.
— Если бы только это. Главный заставляет съехать с квартиры.
— Ты же говорила, что она твоя.
— И я так думала. Мне ее дали в рассрочку под контракт, чтобы я частями вносила ее полную стоимость. Осталось совсем немного. Когда они меня гнать стали, я заняла денег и внесла остаток суммы. Теперь я ее выкупила. Но они говорят, что контракт со мной расторгли до внесения мною последней суммы и теперь они ее мне продают по рыночной стоимости, то есть в три раза дороже.
— Мстят они тебе.
— Это точно. Где я теперь найду такие деньжищи? Главный сказал еще, что он мне даст такую рекомендацию, что я с ней только в заводскую многотиражку смогу устроиться. Короче, конец карьере! Что мне делать?
— Ты же была в Оптиной пустыни, по церквам походила. Должна уж понимать, что нужно сделать. Закажи сорокоуст о здравии своего главного во всех храмах, где только можешь.
— У меня теперь и денег нет...
— Дам я тебе на это. Только закажешь ты сама, договорились?
— Хорошо... А еще?
— Все. Ищи работу. Сейчас есть православные газеты и издательства — обратись в первую очередь туда. А я подумаю, что еще можно сделать. Ты молитвослов купила?
— Купила. И еще много разных книг. Да, ты знаешь, — оживилась она, — я пробовала читать — это что-то необыкновенное! Если бы ты меня не подготовил, ни за что бы не поверила, что святые отцы действительно так жили. Представляешь — корочку хлеба в неделю! Сон по часу в сутки. И так десятки лет до глубокой старости в непрестанных трудах и молитвах. Я просто в них влюбилась! Какие же мы по сравнению с ними дохлые!