Миссия в ионическом море
Шрифт:
Мрачное выражение лица Пуллингса немного смягчилось.
– Вижу, вы окунулись. Вам не следует стоять в мокрой одежде, - вы загнетесь от простуды. Часы промокли?
Очень, очень часто за всю карьеру доктора Мэтьюрина оно, то есть море, столь чуждая ему стихия, добиралось до его часов, когда доктор поднимался на борт, а иногда и смыкалось у него над головой, но каждый раз это удивляло и огорчало.
– Ох, - воскликнул он, нащупывая брелок, - полагаю, да.
Стивен вынул часы и потряс их, проливая еще больше воды на палубу.
– Давайте сюда, сэр, - сказал Пуллингс.
– Мистер Эпплби, возьмите эти часы и положите в оливковое масло.
Дверь каюты
– Ну, доктор, - сказал Джек, выглядя даже выше обычного и гораздо более пугающим.
– Доброе утро тебе, или, вернее, добрый день. Думаю, это довольно странный час, чтобы доложить о себе - прямо в последний момент - прямо на грани. Знаешь ли ты, что почти заставил нас пропустить отлив? Пропустить отлив прямо под окнами адмирала? Разве не видишь, что Голубой Питер реет с самой утренней вахты, вахту, черт её дери за вахтой? Должен сказать, сэр, я знал, как людей сажали в бочку и выбрасывали за борт за меньшее, гораздо меньшее. Мистер Моуэт, можете наконец-то выбирать якорь и установите кливер и фока-стаксель. Наконец-то, - повторил он с ударением, глядя на Стивена.
– Почему ты весь мокрый? Только не говори, что свалился в море, как обычный увалень?
– Не свалился, - ответил Стивен, выведенный из смиренного состояния.
– Волной захлестнуло.
– Ну, ты не должен стоять там, в капающей на палубу одежде, это не очень красивое зрелище, и ты можешь простудиться. Иди и переоденься. Твой рундук в моей каюте: по крайней мере, хоть у него есть какое-то представление о пунктуальности.
– Джек, - сказал Стивен, отжимая штаны на пол, - я прошу прощения. Я очень извиняюсь за опоздание. Крайне об этом сожалею.
– Пунктуальность, - произнес капитан Обри, но потом, чувствуя, что начинать проповедь о важнейшей военно-морской добродетели вряд ли гостеприимно, пожал Стивену свободную руку и продолжил, - проклятье, я был похож на кошку на раскаленной крыше на протяжении всего этого гнусного утра, потому говорил немного необдуманно. Присоединяйся ко мне на палубе, когда переоденешься, Стивен. Возьми другую трубу, и мы бросим последний взгляд на берег, прежде чем обогнем остров Уайт.
Стояла ясная солнечная погода, мощные подзорные трубы явили Салли-Порт - четкий и красочный, гостиницу с белым балконом, а на балконе - Софи и Диану бок о бок, рядом с Дианой - Ягелло с рукой на перевязи, а рядом с Софи - уменьшающийся ряд детских голов, трепыхание носовых платков время от времени.
– Там Ягелло, - сказал Стивен.
– Я прибыл в его экипаже, который и явился источником неприятностей.
– Но, несомненно, Ягелло превосходно правит лошадьми?
– Конечно, правит как Иегу [7] : мы довольно шустро выкатились из Лондона, и Ягелло правил в литовской манере, стоя и склонившись над упряжкой, подбадривая лошадей улюлюканьем. И какое-то время все шло очень хорошо, и мы с Дианой могли спокойно поговорить, потому что Ягелло и его скотина разговаривали на одном языке, но когда мы стали менять лошадей, кое-что случилось.
7
Иегу - (шутл.) быстрый, сумасшедший ездок, возница. По имени Иегу, одного из библейских персонажей, царя Израиля 9 в. до н.э.,любителя быстрой езды.
Кроме того, Ягелло не привык к правилам езды в Англии: Литва страна аристократическая, где простые люди убираются с дороги, и когда медленно ползущая телега из Петерсфилда отказалась съехать на обочину, он так вознегодовал, что решил подрезать
Я редко видел кого-то столь же сильно раздосадованным. Наедине он сказал мне, что никогда бы не превысил скорости легкого галопа, если бы знал, что придется править лошадьми в позорной демократии. Это едва ли справедливо, но тогда парень пребывал в ужасном унынии, да на глазах у Дианы...
– Впечатлительные иностранцы, - произнес Джек.
– Ягелло - отличный парень, иногда почти забываешь об этом, но на самом деле он всего лишь иностранец, бедняга. Полагаю, ты взял вожжи?
– Не я. Диана. К тому времени солнце уже поднялось. Она гораздо лучше управляется с четверкой, чем я.
Диана как раз четко виднелась в окуляре, солнце ярко ее освещало. Все годы, что Стивен ее знал, Диана боролась с неблагоприятными обстоятельствами: сначала дорогостоящий, фешенебельный образ жизни в девичестве без достаточного количества средств, чтобы его поддерживать, потом страшная бедность и зависимость, затем трудные, доставляющие неприятности, страстные и даже жестокие любовники. Все это подточило ее энергичный характер, сделав его колким и жестким, так что уже давно Мэтьюрин не ассоциировал Диану со смехом: красотой, порывистостью, стилем, даже остроумием, но не со смехом.
Сейчас это переменилось.
Стивен никогда не видел ее такой счастливой, как в последние несколько месяцев, и такой красивой. Он не был настолько самодоволен, чтобы полагать, что лишь их брак являлся тому причиной. Скорее, этому способствовало то, что Диана наконец-то обрела дом с обширными и разнообразными знакомствами, богатой легкой жизнью, которую вела - она обожала быть богатой. Даже вполне осязаемый муж мог этому поспособствовать, даже если и не обладал «правильной» национальностью, происхождением, наружностью, религией или вкусами. Даже если не являлся тем, кого ее друзья могли бы желать ей раньше.
Джек молчал, полностью сосредоточившись на Софи, находящейся далеко за водной гладью: теперь она склонилась к маленькому мальчику рядом с собой, подняла его высоко над ограждением, и оба вместе с сестрами опять замахали руками.
Джек уловил мелькание их носовых платков сквозь реи "Аякса" и "Беллерофона" и с нежностью улыбнулся по эту сторону подзорной трубы - чувство, которое его соплаватели редко могли наблюдать.
– Не думаю, - произнес Стивен, продолжая внутренний диалог, - что я создан для детей, - как будто его обвиняли в совершении преступления, - их слишком много, чудовищная избыточность, и у меня нет никакого желания, ни малейшего вообще, видеть своё увековечение. Но в случае Дианы, может, это даст ей счастье?
Как будто осознав его взгляд, Диана тоже помахала кораблю и, повернувшись к Ягелло, указала на море.
"Агамемнон", идущий из Пролива домой, пересек им обзор - великолепное облако белых парусов, а когда он прошел, Портсмут исчез, отрезанный мысом.
Джек выпрямился, сложил подзорную трубу и взглянул вверх на паруса: они были обрасоплены так, как только можно пожелать, что едва ли удивительно, поскольку он сам формировал у молодого Моуэта представление о том, как управлять кораблем, и паруса толкали тысяча восемьсот сорок две тонны "Ворчестера" по воде со степенной скоростью в пять узлов - все, что можно ожидать при таком ветре и течении.