Мистер Грей младший
Шрифт:
Очень надеюсь, что я не увижу её. Я здесь всего лишь неделю. Одну лишь чёртову неделю — а потом, я смогу продолжать жить, как жил. Закончу университет в Чикаго, женюсь на какой-нибудь богатой калоше вдвое старше меня, разбогатею и дело с грёбаным концом. Совершенно верно. Именно так. Абсолютно правильно.
Приняв душ, поменяв майку и сбрызнув себя духами, выхожу из отеля без двадцати два, желая спокойно пройтись по Парижу, в котором не был уже лет семь. Воздух знакомый. Пьянящий. Кофе и круассаны,
Кафе «Де Флор» располагается на пересечении бульвара Сен-Жермен и улицы Сен-Бенуа. Мне не требовалась помощь, чтобы отличить сидящую за круглым столиком, расположенном прямо на улице, модно одетую и потрясающе выглядящую Жаклин Кавана.
Она то и дело посматривала на часы, не замечала меня, хоть я стоял не так уж и далеко. Видимо, она не знает имя фотографа, который придёт к ней на встречу и будет работать с ней. Скучающая, какая-то одинокая, она пьёт чёрный кофе и закуривает сигарету.
— Мадемуазель Кэй? — я перестаю наблюдать за ней издалека и подхожу прямо к столу.
Джеки каменеет. Со звоном опускает чашку на блюдце, не замечает, как тушит сигарету прямо в кофе, всё шире распахивая глаза.
— Родригес?! Серьёзно? — изумляется она, со знакомой хрипотцой и потрясающим акцентом.
Я киваю. Она тут же взлетает со стула и заключает меня в объятия. На нас оборачиваются люди со всех столиков, загадочно улыбаясь, когда она взвизгивает, стискивая меня руками.
— Макс! Чёрт возьми! — стонет она радостно, точно не веря самой себе.
— Ты сейчас сломаешь мне все кости, Жакли, — выдавливаю, прижатый к ней вплотную.
— О, Господи! Прости, я просто… — она отстраняется, и я вижу, как она утирает слёзы в уголках глаз, — Просто очень рада видеть знакомое лицо.
— Я тоже рад тебя видеть, — искренне признаюсь я.
— Садись, пожалуйста, — она делает жест рукой, потом, нервно поморгав и выдохнув извиняется, и произносит что-то по-французски, щёлкая пальцами над своей головой:
— Le garcon, champagne! Imm'ediatement! *
Из вышесказанного, я понимаю только одно слово — шампанское. С минуту мы просто смотрим друг на друга, широко улыбаясь.
— Значит, ты будешь меня фотографировать?! Боже, ты не представляешь, как я счастлива! — смеётся она, сквозь слёзы.
— Жакли, ну, не плачь, — я беру её за руку и крепко сжимаю.
— Прости, я… Я не буду. Просто это так неожиданно.
— Неужели мадемуазель Трансвестит не сказала тебе, с кем у тебя встреча?
Джеки звонко засмеялась.
—
— Она, вообще, странная, — улыбаюсь я.
Официант приносит нам бутылку шампанского в стеклянном ведре со льдом, и хрустальные бокалы, уже наполненные игристым.
— Предлагаю выпить за встречу, — произносит Жаклин, радостно улыбаясь.
— Полностью поддерживаю, — произношу я, салютуя фужером.
Мы выпиваем немного, не сводя глаз друг с друга.
— Как ты? — спрашиваю я, — Как вообще, твоя жизнь?
Джеки отставляет бокал, улыбка её немного тускнеет.
— Моя жизнь, Макс? — переспрашивает она, — Я богата. Мне двадцать лет. Я живу, торгуя собой и своими эмоциями. Постоянная личная дисциплина. Спорт, работа, диета. Работа, диета, спорт. И так без конца. У меня, как видишь, всё довольно скучно.
— Это не должно быть так, — перебиваю её я, заставив усмехнуться, — А как же слава? Признание на арене высокой моды? Рекламы парфюма с твоим участием?
— Это… у этого есть свои плюсы, но… Но я не чувствую, что это то, что мне нужно. Я постоянно думаю, что краду у себя время. В запой курю. И никого не люблю. Это ужасно. Это ужасно — никого не любить, Макс. Пустая и холодная квартира, наигранные улыбки. Ты не представляешь, как это может надоедать, — она положила руку на лоб, потирая его пальцами.
— Ты расстроила меня, — честно признался я, — Я думал, что у тебя… всё хорошо. Тешил себя надеждой, что хоть у кого-то всё хорошо.
— А ты? Ты несчастлив? — она хмурится.
— Моя… если говорить честно, открыто и громко — любовь — не спасает меня от одиночества, потому что только и дарит его. Я занимаюсь любимым делом, у меня полно женщин, взрослых, но вполне сексуальных, мечтающих содержать меня и продвигать, как фотографа. Но я тоже не чувствую себя счастливым, я… Я очень помню Эву. Кажется, я до сих пор… не избавился от её запаха в носовых пазухах. Её голос до сих пор в моих ушах. Прошло пять лет, а мне кажется, что прошло пять дней. Это не менее ужасно, Джеки, — признался я.
Она широко распахнула глаза.
— Неужели, до сих пор не прошло? — сдвинув брови, спросила она.
Я горько усмехнулся. Она, наверное, уже и не помнит о Мэйсоне.
— Это не простуда, Жаклин, — произнёс я, — Это первая любовь. Я думаю, что первая любовь — единственная любовь. И другой любви, кроме любви с первого взгляда — не бывает. Настоящая любовь только такая. Мэйсон… — начал я, и увидел, как вена на её шее дрогнула, — Он говорил мне, что до сих пор помнит тебя. Я никогда не видел, чтобы любовь прошла сама по себе. Так не бывает. Иллюзия, самовнушение, или это вообще была не любовь. По другому никак.