Мистер Грей младший
Шрифт:
Лавандовое поле — самое красивое в Провансе — распростерлось пред стенами женского монастыря. Я глубоко вдохнула, входя в забытый миром и суетой уголок земли. Недалеко, на свежем зелёном лугу пасутся козы. За ними приглядывает худая, старенькая монахиня. Попросив у сторожа встречи с игуменьей, я долго наблюдала за той женщиной. Меня посещали разные мысли: что привело её сюда? Как она пришла к этому?.. Только ли несчастье заставляет людей уйти на службу Богу?
Мысли мои были прерваны, когда пришла наставница. Строгое, но спокойное белое лицо. Унылые губы, а глаза — светлые и яркие, как у младенца, несмотря
Когда я увидела её, сердце во мне заныло. Похудевшая, бледная, но такая молодая и очень красивая — она спокойно шла ко мне. Чёрная ряса скрывала её волосы и тело с головы до ног, забитость, блуждающий страх и какая-то утопическая покорность сквозила в серых глазах. Я не смогла сдержать слёз.
— Доченька! — позвала я её, вытирая колющие в глазах слёзы.
Глаза Фиби наполнились слезами, губы задрожали, но она держалась. Я подошла к ней, стала обнимать её, поцеловала в лоб. От неё пахло ладаном, свежеиспечённым хлебом и майской травой. От неё веяло жизнью без мирских тревог и сует. Я не знаю почему, но что-то внутри заставляло меня быть счастливой за неё. Несмотря на то, что я была полна энтузиазма вызволить её отсюда, заставить хотя бы поехать на свадьбу к Эве, попросить её вернуться и вернуть мне жизнь! Не только мне, но и Кристиану. Нам. Всем нам.
— Фиби, милая, — шептала я, — Моя родная девочка!
— Мамочка, — голос её звучал очень тихо и слабо.
Молчать пять лет. Не произносить ни слова пять лет. Господи, какая сила воли.
— Как я рада слышать твой голос, Фиби! Как я рада, если бы ты только знала.
— Я рада, что ты пришла ко мне, мамочка, — слеза, всё же, прокатилась по её щеке, я утёрла её большим пальцем.
— Фиби, давай присядем, — попросила я, указывая головой на лавочку под ивой.
Мы сели. Я держала тёплые, натруженные руки Фиби, но при этом мягкие и ухоженные приятными церковными маслами.
— Как ты, мама? Как папа? Как мой брат? — начала спрашивать она спокойно.
— Фиби, милая… я скучаю. И твой папа тоже. Мы с ним сейчас… живём отдельно. Мы не развелись, но…
— Мама, даже не думайте. Обвенчайтесь с папой. Вы любите друг друга, а значит — вы не должны создавать себе муки. Это неправильно. Не бросай его, мама.
— Кристиан сейчас в больнице, Фиби. У него сердце болит в последнее время, он лежит в терапевтическом отделении, — брови дочки болезненно нахмурились, — Я навещаю его, но… Он против, чтобы я, как он говорит «нянькалась» с ним. Но для него это важно, я знаю… Я прилетела во Францию к тебе, и… на свадьбу к Эве.
На лицо Фиби, точно, вылили весь солнечный свет.
— Эва, — выдохнула она, — У Эвы свадьба?
— Да, — кивнула я.
— А Тедди? Он тоже пойдёт?..
Я молчала. Лицо Фиби было обеспокоенным и печальным.
— Он… Я не знаю где он, родная. Он не пропускает ни одного праздника, всегда поздравляет меня, шлёт подарок и записку, но… без обратного адреса. Я ничего о нём не знаю, а Кристиан… не хочет помочь узнать. Они очень поссорились, когда ты уехала
— Давно, мама, — отозвалась моя доченька, — Господь учил прощать. Я молюсь за вас. За тебя, за папу, за Теда… Очень жаль, что вы так далеко друг от друга.
— Если бы ты вернулась к нам, Фиби, то… всё бы изменилось. Я чувствую.
— Нет, мама, — она сразу же встала, медленно отходя от меня ближе к воротам, — Мне здесь спокойно. Здесь я ближе к Адаму. Я знаю, что на дне океана только его прах. Тело. А душа… Душа всегда близко к моей. Едва я молюсь, я слышу его голос. Я служу Богу, потому что в этом и есть истинное предназначение человека. Для этого я здесь. Для того, чтобы спасти свою и ваши души. И я всегда буду рада видеть тебя здесь, мама. А пока, я должна замаливать свои грехи, — я встала след за ней со скамьи, положила руки на её щёчки и поцеловала в тёплый высокий лоб.
— У тебя вся жизнь впереди, Фиби… Какие у тебя грехи?.. Ты могла бы учиться, работать, жить… В мире есть столько всего и…
— И я выбрала свой путь, мама, — прошептала она, — Мне это нужно. Мне самое место здесь.
Я уходила, буквально умываясь слезами. Неужели, она всю свою жизнь пробудет здесь? Я почувствовала себя дрянной матерью. Моя талантливая, красивая, маленькая девочка… Как это могло произойти?!..
— Ана, Фиби умная девочка, — Кейт села на колени предо мной, стала утирать мои слёзы, — Вот увидишь, пройдёт месяц-другой и она соскучится… Она вернётся. Посмотришь. Монастырь прежде всего учит состраданию, а она видела, что происходит с тобой. Ты сама сказала, что она знает, как болеет Кристиан. Она вернётся, — я судорожно вдохнула, выдавливая из себя улыбку.
— Я буду верить, — прошептала я.
— Это правильно, — глаза Кейт заблестели, — А теперь, примерь платье, в котором будешь ты… Надеюсь, что ты не затмишь меня. А то ведь я могу обидеться, — хитро ухмыльнулась Кейт, заставив меня рассмеяться.
— Я буду в сером, не беспокойся, — широко улыбнулась я, утерев последние слёзы.
— В сером? Не беспокойся? Стил, ты в сером — можешь переплюнуть меня в красном. Уж я-то знаю! Иди-ка ты на примерку! — она потянула меня за руку с кровати, опрокидывая одним глотком оставшийся в моём бокале коктейль.
Смеясь, я взяла своё платье, весящее в кофре на шкафу в гостевой комнате, которая стала моей на время проживания в доме Кэтрин, и, с приподнятым настроением, стала вытаскивать его. Подруга пожирала меня глазами.
— Это просто… обалдеть, — выдохнула она, когда я достала длинное платье из серого шёлка и атласа.
— Но тебя я не переплюну, — я указала подбородком на то, в чём она была одета.
Платье в мощном цвете аквамарина: шикарное декольте, вырез на спине, шифоновая юбка солнце-клёш — это просто верх совершенства.
— Что ж, я надеюсь, — Кейт подмигнула мне, — Кстати. Я хотела тебе сказать, что Кристиан, поговорив вчера с Элиотом и узнав, что ты будешь здесь, на вечеринке, решил прервать лечение, представляешь?.. Он будет на свадьбе.
Я сглотнула, вспомнив нашу последнюю встречу в больнице. Это был почти скандал.
— И он сказал это сразу после того, как узнал, что я позвала Хосе.
— Хосе Родригеса? — изумилась я, — Он будет на свадьбе?.. Мы сто лет с ним не виделись!