Мистер и Миссис
Шрифт:
строгим, холодным и расчётливым. "Пугающий", - думаю, так скажут многие, но это было не
то, что я увидела в первый раз. Он был милым и обаятельным, и я три часа разговаривала с
ним в офисе моего отца. Мы даже не знали, сколько прошло времени. Мой отец вошёл в
кабинет, извинился и спросил, почему мы не отвечали на его телефонные звонки и
сообщения. Это было похоже на то, словно мы потерялись в нашем маленьком мире, когда я
была рядом с ним. Я даже заметила шок
кармана костюма, удивленный тем, что он забыл про него. Мой папа даже пошутил, что
обычно тот всё время приклеен к его руке.
Филипп наклонился и прошептал мне на ухо: - Я бы ушёл несколько часов назад и
выбросил этот договор в окно, но теперь ничего не сможет меня удержать от этой сделки,
если это означает, что я буду ждать в офисе твоего отца часами, чтобы просто поговорить с
тобой.
Он всегда такой милый со мной. Я узнала о его жизни, которой он ни с кем не
делился. Даже Синди говорила, что за те годы, что они были знакомы, она не так уж и много
узнала о его прошлом. Никто, казалось, не знал этого, кроме меня. О борьбе, приёмной
семье, стремлении быть лучшим. О том, что он потерял.
И только когда я видела его на работе или в окружении других людей, я понимала,
что только мне известна его тайна. Он с ней тоже этим поделился? Мысль приходит сама
собой. Этакое напоминание о том, что произошло. Вот, что привело меня на эту скамью, где
я сижу в одиночестве большинство дней.
Из-за этих сладких воспоминаний я поверила тем словам, которые Синди сказала мне
за обедом в ту ночь. Филипп никогда бы не сделал что-то подобное. Но он это сделал. Я
видела это. Мой отец так же поступил с моей матерью. Понадобилось время, чтобы заметить
это, или, возможно, я просто витала в облаках, а правда была перед носом. Нам нравится
думать, что всё не так, как кажется. Филипп говорил мне, что у него есть тёмное прошлое.
Стало бы мне легче, если бы я могла себя вести так, как моя мать? Она казалось счастливой в
то время, как это было совсем не так. Но мне просто интересно, было ли ей больно?
Возможно. Почему она просто взяла и ушла? Мне всегда казалось, что это потому, что я
напоминала ей о моём отце. Она даже не удосужилась поприсутствовать на одном из моих
выпускных или даже на моей свадьбе. Всегда была причина, по которой она не могла этого
сделать.
– Хмм. Он - отец твоего малыша? – Я в шоке смотрю на Оскара. Он смотрит на меня
своими большими, нежными, карими глазами, его брови приподняты, а ухмылка играет на
лице. Он очень напоминает
ним. Он единственный человек в этом маленьком городке посреди глуши, с которым я
реально поддерживаю беседу, но, честно говоря, он просто не даёт мне иного выбора. Как и
сегодня, он обычно появляется с чем-то, чем можно перекусить, чтобы поесть, и мы сидим
тут.
Моя рука автоматически тянется к животу, который, как я думала, еще не очень
заметно.
– Я уже знаю некоторое время, но кажется, ты и не собиралась признаваться.
– Я думала, что хорошо это скрывала.
– Ты ещё совсем ребёнок. Поверь мне, дальше живот будет только расти. Я бы всё
равно узнал, у моей жены таких было восемь.
Я только улыбаюсь. Я всегда улыбаюсь, когда он рассказывает о своей жене. Его
улыбка начинает сиять на всё лицо при упоминании о ней. Мне это нравится. Я бы хотела
быть такой же, как они. Скромная жизнь вместе, без всего мира, который постоянно давит,
но я понимала, какая ответственность лежит на плечах Филиппа. Я знала, на что шла, выбрав
мужчину, которого любила и за которого вышла замуж. Он обещал мне, что однажды у нас
будет жизнь, о которой я так мечтала.
Я знаю, что у Оскара много детей, все старше меня, и я часто их путаю, когда он
говорит о них. Но это то, что происходит, когда вы даёте всем своим детям имена,
начинающиеся с буквы С. Трудно запомнить.
Я потираю живот. Я хочу этого ребенка. Эта мысль заставляет меня волноваться,
возможно, потому что я помню все те моменты, когда Филипп говорил о желании увидеть
меня с нашим ребёнком, но я просто не хочу, чтобы люди задавали вопросы. Вопросы, на
которые я не хочу отвечать или вовсе думать о них. Мне нравилось избегать их. Возможно,
это не очень хорошо работало, но я пока справляюсь, и у меня ещё есть время. Пора взять
себя в руки.
– Ну, - подталкивает меня Оскар плечом, затем достает коробку из белой сумки,
открывает её, чтобы показать булочки с корицей, и предложить мне одну. Я беру одну из
коробки. Булочка ещё тёплая, и я откусываю большой кусок. Голод появляется и исчезает.
Иногда я чувствую, что могу съесть что угодно, а иногда мне приходиться насильно
запихивать в себя еду.
– Он отец, - признаюсь я.
– Мне очень нравится, как ты его изображаешь. Он не выглядит так хорошо даже по
телевизору.
Моё лицо дёргается, когда он изучает картинку. Ему всё известно.
– Ты знаешь, кто я такая?
– Он просто кивает головой, как будто это неважно. – Как