Мистер Писатель
Шрифт:
– Придётся заскочить на склад лесоматериалов.
Ремонт явно затянется, так как нужно продержать новые половицы в помещении хотя бы пять дней до того, как их укладывать.
– Завтра.
– Что?
– Заскочишь на склад лесоматериалов завтра.
– Они открыты до девяти. Сейчас только… – Такер посмотрел на задвинутый в угол стол и вспомнил, что убрал всю электронику в спальню, подальше от пыли и мусора. – Часов восемь, – предположил он, прищурившись на проникающий в окно тусклый свет.
– Сегодня вечер
– И что?
– А то, что ты засел тут, как отшельник. Последние три дня только и делаешь, что стучишь по клавишам…
– Разве не ты жаловался, что я совершенно не продвинулся в задуманном?
– Хоть я и рад твоей производительности – а раз ты только чуть проворчал, когда я принёс еду к двери твоей пещеры, то, наверное, и в самом деле провёл время с пользой…
– Осталось ещё то блюдо с креветками и сосисками? – Разговоры о еде пробуждали аппетит. – И где ты их достал? Рестораны не запаковывают еду на вынос в контейнер «Таппервэр».
– Хоть я и рад твоей производительности, – словно не слыша его, продолжал Мейсон, – должен заметить, что ты три дня почти не спал. И вместо того, чтобы свалиться без сил, ты выполз из пещеры и решил сломать пол.
– Я повторяю: и что?
– Вот что. – Мейсон встал и стряхнул древесные опилки с коленей джинсов. – Мы с тобой сегодня идём гулять. Тебе надо выпустить пар.
– Я уже выпустил много пара. – Такер указал на кучу сгнивших половиц, которые вытащил с помощью молотка и лома.
Но даже погружение в работу на три дня не помогло успокоиться и выбросить происшествие с Сарой из головы.
Не просто тот случай, но и её саму во всей её раздражающей, назойливой, аппетитной красе.
– Пусть это… настоящее облегчение, но мы всё равно идём гулять, – весело настаивал Мейсон.
– Я не хочу. – Такер чуть не добавил «ты меня не заставишь», когда понял, что взвинчен намного больше, чем думал. Не лучшее время пользоваться инструментами с электрическим приводом. – У меня есть пиво в холодильнике, и чтобы его выпить, мне не надо ни с кем болтать.
Мейсон вздохнул.
Такер подошёл к мусорной куче, собираясь сгрести всё в контейнер.
И тут его схватили сзади.
Мейсон, на пять сантиметров ниже и на пятнадцать килограммов легче Такера, умело повалил того на пол.
Такер сплюнул опилки:
– Какого хрена, Армитейдж?
– Это я по дружбе.
И засранец ударил его в почку.
Такер разозлился и, воспользовавшись своим преимуществом в телосложении, взбрыкнул так, что Мейсон тяжело рухнул на пол.
Британец пробормотал проклятие, но готовый к драке и чертовски юркий, подвинулся, и Такер заехал ему в плечо вместо челюсти. Застонав, Мейсон перевернулся, ловко вскочил на ноги и принял боксёрскую стойку.
– Вижу, ты всё такой же неуклюжий. Никакой элегантнос…
Не успев договорить, он снова упал на пол. Такер сбил друга с ног приёмом «ножницы». Тот снова попытался встать, но сила следующего удара уложила его обратно.
Воздух сотрясался от ругательств. Друзья сцепились и покатились по полу. Такер пихнул Мейсона локтем и услышал хруст кости о кость.
В ответ получил удар кулаком, будто бейсбольной битой.
– Только не в лицо, тупица!
Такер встряхнул головой, чтобы разогнать звёздочки, и, заметив, что Мейсон утирает кровь со рта, пощупал левую скулу:
– Дерьмо. Извини. Кажется, ты мне фингал поставил.
– А ты разбил мне губу и едва не выбил зуб.
Такер оглядел Мейсона, свесившего покрытые кровью, птом и опилками руки между коленей, и вспомнил, что этому паяцу через несколько недель надо быть на сцене в приличном виде.
– Не переживай, Нэнси, ты всё ещё прекрасна.
– Да отвали!
Оба так и сидели, пытаясь отдышаться.
– Что за чертовщину ты проделал ногами? Приём из джиу-джитсу? – уточнил Мейсон.
– Элементарный приём уличного боя. Добиться цели можно и без всякой элегантности. – Такер поднялся и протянул руку. – Давай приведём себя в порядок, и я куплю тебе выпить.
– Куда ты денешься.
Он помог Мейсону встать, и они, чуть прихрамывая, поковыляли по коридору. Такер остановился у двери в свою спальню и поймал взгляд приятеля.
– Мейсон, спасибо.
– Всегда рад надрать тебе зад.
Сара увидела, как Ной сунул в карман записку с телефонным номером новой барменши. Непонятно, как ему это удается? Он ведь не писаный красавец, вроде Мейсона. Не особо общительный, не дамский угодник, не богач.
Ной по большей части молчал, однако если разговор заходил о рыбалке, моторных лодках и бейсболе, тогда только держись. Он спал со своей собакой, предпочитал мятые футболки и линялые джинсы и постоянно источал аромат соли.
Однако женщины велись на него, будто на единственного подходящего мужчину.
Приходилось признать, что в этом Ной пошёл в отца. Даже в тяжёлые времена, когда папа пил, не работал и погряз в горе, у него не было недостатка в женщинах, уверенных, что смогут заполнить собой дыру в его сердце, вызванную смертью матери Сары.
Никому из них это не удалось – по крайней мере, до тех пор, пока отец не привёл себя в порядок и не собрал в кучу остатки своего сердца и гордости.
«А Ной стал таким, каким был бы папа, если бы жизнь его так не потрепала или невзгод навалилось поменьше».
Брат обернулся, поймал взгляд Сары и довольно ухмыльнулся.
– Прощу прощения.
– Ой, извините.
Сара отодвинулась, пропуская официантку с полным подносом, и… плюхнулась на чьи-то колени.