Мистерия Дао. Мир «Дао дэ цзина»
Шрифт:
В древних текстах знаки препинания отсутствуют, что неизбежно порождает существенно различные варианты прочтения. Так, отрывок (1–3) в варианте Чжан И трактуется следующим образом: «Дао постоянно безымянно и просто. Хотя оно и мало, никто в Поднебесной не может править им».
Истинное развёртывание мира — это обращение внутрь себя, интровертность как знак обладания истинной и незамутнённой природой. Поэтому вещи могут гостить у самих себя» — таков дословный перевод фразы (5).
Между обыденными знаниями людей и высшей мудростью Дао пролегла огромная пропасть, хотя многим она кажется несущественной. Если обычный человек путём упорных занятий, чтения книг и раздумий над поступками других может познать мудрость, то «истинный даос» всё равно будет качественно отличаться
Дао сочетает в себе ипостась мельчайше-растворённого и величайше-всеохватного. Именно поэтому ему трудно подобрать аналог и выразить через какие-то понятия внешнего мира. Безвестность Дао связана с темой его одиночества и неповторимости (§ 25). Свободу от желаний даосы считали малым достижением» (сяочэн), начальным этапом следования Дао. Поэтому динамика развития самого Дао также предусматривает степень «малого». В данном случае это «малое» — спокойно-равнодушное, непредвзятое отношение к вещам. Высшее же умение заключено в том, что вещи возвращаются к своему порождающему началу без всякого принуждения («не правя ими»). Это и соответствует скрытому величию Дао.
Великий Образ — один из многочисленных синонимов Дао, говорящий о его чисто символическом, образном (в противоположность формальному) восприятии человеком. Правитель, желающий управлять государством, не должен добиваться этого администрированием. Ему достаточно лишь понять Дао как универсальный закон и принцип любой вещи, в том числе и Поднебесной. Естественно, что тогда весь мир приходит к этому человеку. Музыка и изысканная пища с древности считались важнейшими атрибутами императорского двора, а Конфуций придавал музыке особое воспитательно-облагораживающее значение. Однако даос считает, что все эти вещи — вторичны и способны выполнять свои функции лишь тогда, когда правитель следует Дао. «Дао», исходящее из уст (5), — не более чем слово, и этой аналогией Лао-цзы пытается объяснить неощутимость, неформализуемость Дао. Во многих текстах по «внутренней традиции» Китая встречаются слова о сакральном умении использовать то, что не имеет ни запаха, ни формы, ни даже образа. Именно эта неопределённость Дао и не позволяет исчерпать его. «Использование пустоты Дао» как наиболее мощного и бесконечного начала мира стала ключевой темой у даосских магов, последователей «внутреннего искусства», тайцзицюань, и прочих «искусств Дао».
Бошу и Фу И (5–6):
Глаголемое от Дао, не имеет ни вкуса, ни вцда.
Следуя даосскому пониманию сути вещей, свершения наДо начинать от противоположного, доводя его до предельного состояния, и тогда цель достигается сама собой в «недеянии». В этом состоит и хитрость управления государством, заключающаяся в умелом регулировании настроений народа, хотя принцип преодоления жёсткого с помощью слабого выходит далеко за рамки политико-социальной сферы. Государство управляет народом исподволь, не показывая ни своих истинных целей, ни способов их достижения. Иначе оно уподобится глубоководной рыбе, которая, едва попав на мелководье, тотчас погибает.
Здесь отражён весьма древний спор о том, надо ли посвящать народ в способы и мотивы управления государством. Мудрые ши, как видно, считали наиболее эффективным способом скрытое воздействие
Строки (1–4) перекликаются с трактовкой знамений и сакральных знаков в ранней практике гаданий. В мистических системах возникновение какого-либо явления определяется через возникновение его противоположности. Всякому явлению предшествуют как бы своеобразные колебания среды, данные нам зачастую как его противоположность, воспринимая которые, и можно предугадать его возникновение. Истинное действие как бы уже находится внутри своей противоположности, а «внутриутробное», виртуальное состояние в даосизме и есть идеальное бытие всякой вещи. Таким образом, «сжатое» есть знак скорого наступления «растянутого», а «усиление» — это предшествие «ослабления».
Недеяние — основной признак Дао. Все вещи в мире находятся в извечных, ни на миг не прекращающихся изменениях и, таким образом, действуют именно через эти самотрансформации. Необходимость в каком-то дополнительном вмешательстве отпадает сама собой, так как это противоречило бы Дао как естественному пути развития. Серьёзное препятствие к пониманию этого заключается в неуёмных желаниях что-то сделать самому, нарушив гармонию мироздания. Всякое желание создаёт иллюзию того, что можно изменить жизнь лишь усилием воли, в то время как по даосским представлениям, «истинная воля» — не нервозное стремление, но эхо Дао внутри человека. Понимание этого приводит к отказу от действия как такового и позволяет властвовать над миром лишь одним спокойствием, которое означает душевное следование Дао. Управление государством будет благотворным для народа лишь тогда, когда правитель избавлен от личных желаний и следует Дао.
Бошу (2): фраза отсутствует.
КНИГА ВТОРАЯ
Этот параграф открывает вторую книгу, традиционно, хотя и весьма условно называемую «Каноном Благости». «Благость» (Дэ) понимается в даосизме не как некое морально-этическое качество, но как мистическая мощь, через которую Дао проявляет себя. Она имеет ярко выраженное «энергетизирующее» значение как первосила, приводящая в движение наиболее светлые силы мира. Если Дао не может восприниматься человеком непосредственно, так как оно, с одной стороны, обыденно, а с другой — велико, то Благость — это то, что реально может восприниматься человеком. Обладание Дэ воспринимается как Благость, сошедшая на человека из метафизической до-формной глубины. Поэтому нельзя «научиться» Благости или «не отклоняться» от неё — это не зависит от личного желания человека. Сам факт обладания Благостью ничем не проявляет себя — ни в излишних «благостных» поступках, ни в речах, так как всякое дело совершается само собой без дополнительного «человеческого» вмешательства, лишь благодаря сверхмощи Дэ. Здесь представлена своеобразная иерархия ценностей в глазах мудреца. Причём мерилом является степень вмешательства в естественный ход событий. Конфуцианские ценности: гуманность, справедливость, ритуал — стоят значительно ниже Благой силы Дао, а ритуал вообще рассматривается как прямое насилие над естественностью или «тонкая бамбуковая ширма» (бао) — подделка, призванная скрыть утрату природной целостности жизни. Возникновение в обществе апологетики ритуала сигнализирует о том, что истинные ценности Дао утрачены и назревает хаос. Ритуал уподобляется обычному приукрашательству — «цветам», в то время как истинный человек-даос избегает внешней красивости и стремится постичь плод всякого деяния, т. е. внутреннюю сущность явлений.
В данном случае «цветы» (хуа) (22, 25) следует понимать как приукрашательство, излишнее внешнее декорирование того, что должно быть простым и ясным. Поэтому «цветы» излишни, ведь это то же самое, что «стремиться к ветвям, забывая о корнях».
Примечательно, что Ван Би видит скрытый смысл этого параграфа в обсуждении недеяния. Для него недеяние не просто «следование Дао», но, прежде всего, отсутствие личного желания что-либо делать, отсутствие намерения к действию, когда всё идёт своим путём.