Мистика

Гейман Нил

Чего вы по понятным причинам не предусмотрели, так это нашего приезда и снегопада, который не позволил вызвать расточительного распутника Врэгби.

Калловей осушил свой бокал и откинулся в кресле, он улыбался, как школьник, который только что совершил скверную проказу.

— Разумеется, — сказал он, — все это только мои предположения. Вероятно, это будет очень трудно доказать в суде. Кстати, я даже уничтожил одно существенное документальное свидетельство. Завещание, которое вы так замечательно подделали, некоторое время назад отправилось в огонь. Отец Ши видел, как я его уничтожил.

Лэмборн достал

платок и промокнул лоб. Я заметил, что рука его дрожала. Лицо Тибалда скривилось от злобы, и мне на секунду показалось, что он собирается броситься на Калловея. Но что-то в том, как спокойно держался Калловей, удержало его, и он расслабился. Прошло несколько секунд, и Тибалд даже смог выдавить нервный смешок.

— Я не собираюсь ничего признавать, но, похоже, мы спрыгнули с крючка, — сказал он, вставая. — Так что, если я вам больше не нужен…

— Минутку, пожалуйста. Это сэр Исаак вложил в мое письмо. Я думаю, он хотел, чтобы я передал это вам.

Калловей протянул обоим мужчинам по листу пергамента с греческими буквами. Они в замешательстве уставились на листы.

— Что это может означать? — воскликнул Лэмборн.

— Это буквы греческого алфавита, — пояснил ему Калловей. — Возможно, мистер Тибалд, как выпускник Кембриджа, прочитает вам.

— Нет. Я латынь изучал, — отозвался Тибалд.

— Не важно. Буквы греческие, но послание на английском. Это тоже вам не особенно поможет. Оно зашифровано. Сэр Исаак любил простые головоломки. Чтобы облегчить вам задачу, мы с отцом Ши решили ее сегодня днем. Я скажу вам, что в них написано, вы не против? Мистер Тибалд, на вашем пергаменте написано: «Звери равнин сожрут его плоть»; на вашем, мистер Лэмборн: «Птицы небес разнесут его кости».

— Что это еще за ерунда? — закричал Лэмборн, напускная храбрость начала возвращаться.

Калловей пожал плечами:

— Может, это просто ерунда. Бредовая затея эксцентричного старика. Этому мусору самое место в огне. Будь я на вашем месте, я бы так и поступил. Бросил бы эти листки в огонь.

Лэмборн скривился, как недовольный ребенок.

— Правильно, черт возьми! — крикнул он, как будто сгоревший кусок пергамента мог решить его проблемы.

Он скомкал свой лист и швырнул его в огонь, потом вырвал пергамент у Тибаида и проделал с ним то же самое.

— Все? Теперь мы можем идти? — раздраженно спросил адвокат.

— Только одну секунду, — сказал Калловей. — Сэр Исаак оставил нам еще одно зашифрованное послание, на этот раз в цифрах. Не стоит вам его показывать. Там всего два слова: «НОЧЬ ДЕМОНА».

— Ну и что?.. — спросил Лэмборн.

— Очевидно, вы не киноман, — отвечал Калловей. — Я же люблю хорошие фильмы, и сэр Исаак любил. Около восемнадцати или девятнадцати лет назад был такой фильм — «Ночь Демона». С Даном Эндрюсом [83] в главной роли.

83

Дан Эндрюс — популярный американский актер.

Ричард Тибалд потряс головой. Я думаю, он решил, что Калловей немного чокнутый.

— А есть ли там указание на ваше кинематографическое воспоминание?

— О да, очень даже конкретное указание. — Интонация Калловея по-прежнему была

спокойной. — «Ночь Демона» поставлена по короткому рассказу Джеймса «Руническая магия». В этом рассказе некий оккультист проклял своих врагов. Проклятие передается на клочок пергамента. Как только пергамент попадает в руки жертвы, сверхъестественный ветер вырывает его и посылает в ближайший огонь. В результате у жертвы нет шансов избавиться от проклятия.

Добродушное выражение исчезло с лица Калловея, и он стал абсолютно серьезен.

— Вы только что уничтожили в огне насланное на вас проклятие. — Он повернулся ко мне. — Родерик, я думаю, нам лучше покинуть эту комнату. Быстро!

Калловей подтолкнул меня к двери. Когда он это сделал, мне показалось, что я что-то увидел краем глаза. Я мог поклясться, что фигура Элкуана начала двигаться. Калловей вытолкнул меня в коридор, захлопнул дверь и повернул ключ в замке. За нашими спинами ревели взбешенные голоса:

— Что это, черт возьми, за игры, Калловей?

В дверь начали колотить изнутри.

— Рубен, мне показалось, что я видел…

— Не запоминайте то, что видели, Родерик, — предостерег меня Калловей. — Так будет лучше.

Крики в комнате стали звучать более истерично, удары по двери стали более настойчивыми, а потом вдруг все стихло.

В коридоре появился запыхавшийся Элмор.

— Я слышал крики, сэр. Что случилось?

— Не знаю, — легко солгал Калловей. — Отец Ши и я только что подошли, чтобы узнать. — Он повернул ключ в замочной скважине и вошел в комнату сэра Исаака, — Странно, но здесь никого.

Я последовал за своим другом. В комнате было пусто, не считая какой-то груды возле стола с диорамой. При ближайшем рассмотрении эта груда оказалась нарядом Элкуана. Костюм превратился в бесформенную кучу, он был пуст, и у меня больше не было ощущения присутствия в нем чего бы то ни было. Я раздвинул шторы и убедился, что окна надежно закрыты, а снег под ними не тронут.

— Кто-то тут играет в нечестные игры! — недовольно проворчал Элмор.

Я повернулся к Калловею, который с задумчивым видом стоял у диорамы и раскуривал потухшую сигару.

— Рубен, что с ними случилось? Куда они исчезли? — прошептал я.

Он вытащил сигару изо рта, немного подумал и сказал:

— Я не уверен, но, кажется, у меня есть идея… Какое горе!

Он указал на диораму горящим концом сигары.

На наших изумленных глазах диорама начала бледнеть и бледнела, пока окончательно не исчезла, словно ее никогда и не было. Перед нами стоял обыкновенный стол с пустым застекленным панорамным ящиком.

Горячий ветер, который дул им в лицо, нес с собой чужие запахи, странную сухую вонь животных, горький аромат растений, праха и смерти, в то время как солнечный жар с побелевшего неба раскалял землю. Спутавшаяся трава уносилась к далекому горизонту, а колючие деревья бледно-коричневого цвета, цвета охры и более темных тонов цеплялись за пустоту скрюченными голыми ветками. Дымчатые облака пыли бродили над равниной, подобно огромным стадам травоядных в извечных поисках пищи. Где-то недалеко раздалось хриплое рычание неизвестного животного, и тут же послышались ответные звуки.