Митральезы Белого генерала. Часть вторая
Шрифт:
— И много наших?
— Много, — тяжело вздохнул Богачев. — Одних комендоров шестеро, а так же их высокоблагородие, командир батареи…
— Мамацев погиб? — удивился Будищев.
— Так точно, — вздохнул Евдоким.
— Его изрубили саблями, — пояснила Люсия. — Я сама видела.
— Эх, барышня, не надобно бы вам на такое глядеть! — жалостливо заметил один из саперов.
— А вам?
— Наше дело служивое, а вот барышня, это нехорошо!
— Хорош базлать, — пресек разговоры Дмитрий, — начинайте растаскивать.
— Есть, —
Сверху вповалку один на другом лежало несколько текинцев. Судя по отметинам на халатах, большинство из них попало под залп шрапнели, но встречались и заколотые штыками.
Потом на божий свет извлекли русского солдата, сплошь иссеченного шашками, так что определить принадлежность его смогли только по армейским сапогам и шароварам. Лицо и грудь его были изрублены, но, несмотря на это, руки продолжали сжимать банник, которым он и дрался. Артиллеристу удалось дорого продать свою жизнь, разбив своим противникам несколько голов.
— Не знаете, кто он? — поинтересовался Будищев, стаскивая с головы кепи.
— Кажись Федотов, ваше благородие. Из горной батареи. Царство небесное, новопреставленному воину!
— А это что? — ахнула Люсия.
К всеобщему удивлению, следующей жертвой войны оказалась женщина. Густые волосы цвета воронова крыла ее были распущены и закрывали лицо, но вздумавший поправить прядь солдатик так и отшатнулся в сторону, когда увидел гримасу ненависти, исказившей черты, возможно, прежде не лишенные привлекательности.
— Ведьма! — перекрестился сапер, — как есть ведьма!
— А вот ее метла, — хмыкнул Будищев, подобрав палку с привязанной к ней половинкой ножниц.
— Это что же, — удивился кто-то из солдат, — оружие ейное?
— Если эдакой пакостью в брюхо пырнут — мало не покажется! — наставительно заметил фельдфебель, искоса поглядывая на офицера.
— Это точно, — согласился он, отбрасывая в сторону импровизированное копье. — Одно непонятно, кто стонал?
— Что?
— Вы сказали, что из кучи убитых доносился стон.
— А ведь верно, — озадачились солдаты.
— Очевидно, звуки издавала женщина, — сказала Люсия, с явной жалостью наблюдавшая за текинкой. — Похоже, она еще жива.
— Могет быть, — задумался Богачев. — Баба она завсегда крепче мужика!
— Особливо если ведьма! — опасливо добавил сапер.
— Ее надо срочно доставить в госпиталь! — строго заявила сестра милосердия, но наткнувшись на сразу посерьезневшие лица солдат осеклась.
— Оно, конечно, так, — задумчиво протянул Богачев, вопросительно поглядывая на прапорщика.
— Тащите, — махнул он рукой. — И госпожа Штиглиц пусть с вами идет, а то мало ли.
— Благодарю, — сухо кивнула баронесса и хотела уже последовать его совету, но потом остановилась и, немного помявшись, сказала на прощание, — желаю вам найти своего друга… живым.
Едва договорив, она повернулась и побежала вслед за солдатами, несших без особого, впрочем, бережения раненную в госпиталь.
— Вашбродь, — немного нерешительно обратился к Дмитрию Богачев. — Тут такое дело.
— Что еще?
— Сказывают, текинцы, что б им ни дна, ни покрышки, кого-то из наших с собой уволокли.
— Кого именно?
— Да кто же его знает… может и Федора вашего.
— Типун тебе на язык! — разозлился Будищев. — Или не знаешь, что лучше уж в бою быть на куски изрубленным, чем к этим живодерам попасть?
Надо сказать, что такая мысль уже неоднократно приходила в голову и самому прапорщику, но он усиленно гнал ее от себя. Но вот теперь, когда ее озвучил Богачев, ужасная перспектива показалась ему не просто реальной, а единственно возможной, и от осознания ее хотелось выть волком. И все же он не переставал надеяться, снова и снова обходя отбитую у врага позицию в поисках пропавшего товарища.
Удачная вылазка привела защитников Геок-тепе в состояние совершенейшей эйфории, почему-то совершенно уверившихся, будто им удалось в ночном бою перебить едва ли не половину русского отряда. Обрадованные текинцы выскочили на стены и принялись выкрикивать оскорбления своим противникам, перемежая их неприличными жестами.
Первым это непотребство заметил капитан Полковников, снова вступивший в командование четвертой батареей после гибели Мамацева. Не тратя времени даром на получение разрешения от начальства, он приказал развернуть орудия и обработать наглецов шрапнелью.
— Так их, Петр Васильевич! — восторженно воскликнул поручик Томкеев, наблюдая, как над стенами древней крепости вспухли разрывы снарядов. — А то радуются, сукины дети…
— Ничего, пусть порадуются, — усмехнулся в усы капитан. — Помяните мое слово недолго осталось!
— Вы думаете?
— Хотите пари? — вопросом на вопрос ответил Полковников.
— Нет уж, увольте, — засмеялся поручик. — Вам и в карты черт ворожит, а уж тут и говорить нечего. Тем паче, что я и сам думаю схожим образом. Не может быть, чтобы Михаил Дмитриевич оставил подобную дерзость без ответа.
И в самом деле, скоро прибежал посыльный из штаба с приказанием от командующего всей артиллерии, кроме нескольких горных орудий и ракетных станков выйти из лагеря и занять позиции перед так называемыми Великокняжескими калами. Это была группа небольших отдельных укреплений, лежащих в пятидесяти саженях от основной цитадели Геок-тепе. Великокняжескими их нарекли еще во время неудачного похода генерала Ломакина, а почему уже никто толком не помнил.
Следом за пушками в поле стала выходить пехота, а за ними несколько сотен казаков и эскадрон тверских драгун. Стало ясно, что готовиться штурм.