Митральезы Белого генерала
Шрифт:
— Не за что, — хмуро отозвался тот. — А он и впрямь, бунтовщик?
— Хуже, дружище. Он — провокатор. Ходит тут — людей с толку сбивает. Потом их в кандалах на каторгу, а таких как он в худшем случае в другое место переведут.
— Ладно, граф, мне за тебя не в первый раз грех на душу принимать. Одним больше, одним меньше…
— Господь с тобой, Фёдор! Ты за кого меня принимаешь? От переломанных ног не умирают, разве что пропаганду вести труднее становится. Хотя я ему, кажется, ещё и челюсть сломал.
— Так ты его не того…
— Да что я, изверг какой? Пусть в больнице
— А он нас не признает?
— Братан, да тебя с этой бородищей родная матушка бы не опознала, где уж тут пьяному офицеришке!
— Тогда ладно.
— Ну, вот и славненько. Пойдем, Федя, пока ветер без сучков.
— Погоди, Граф…
— Что ещё?
— А ежели он от вас госпожой Гедвигой не отстанет?
— Даже не знаю. Тогда случай будет признан неизлечимым и их благородие отправится под лёд.
— Так может и не надо ждать? Одним разом…
— Интересное предложение! Вот за что я люблю простых русских мужиков, так это за их доброту и неистребимую склонность к милосердию.
— Ну а чего лишний раз мучать, все же христианская душа, хотя и заблудшая!
— Блин, шевели копытами, гуманист хренов, а то пока чухаемся, этого убогого и впрямь найдут!
— Ой!
— Что опять не слава Богу?
— А он не замерзнет?
— Ё-ё-ё… всё, у меня цензурные слова кончились. Ты уж определись, твою дивизию, чего хочешь, добить или спасти!
Сутолмин, придя домой, к своему удивлению не застал Будищева, а потому не смог с ним переговорить. Мадам Барская, не смогла или не захотела пояснить своему постояльцу причину отсутствия Дмитрия. Старушка, вообще, в последнее время, крайне неохотно общалась с инженер-механиком. Похоже, она считала, что тот поступил не по-товарищески, устроив Дружинину встречу с невестой своего друга. Прочие постояльцы тоже не горели желанием поговорить, к тому же, они скоро разошлись, оставив Павла одного.
Идти к себе в комнату не хотелось, поэтому он присел возле камина и стал ждать возвращения Будищева. В какой-то момент он задремал, а когда проснулся, увидел рядом с собой Дмитрия, мостившего на огонь медный чайник.
— Агусеньки, Паша, — засмеялся тот. — Приснул, брат?
— Немного, — смутился Сутолмин. — А ты где был так долго?
— Служба, — пожал тот плечами. — Проголодался, сил нет, а домой опоздал. У Елизаветы Петровны, сам знаешь, не забалуешь. Вот, купил колбасы и ситного, да чайник ставлю. Присоединишься?
— Благодарю, — помотал головой инженер-механик, — но я сыт. Пообедал в ресторане.
— Ну, нам так не жить, — с комическим видом пожал плечами кондуктор. — Мы люди маленькие, нам в рестораны путь заказан. [58]
— Меня, собственно, Дружинин пригласил. Нам нужно было кое-что обсудить.
— Наверное, цены на эликсир бессмертия?
— Что?!
— Ну, средство такое. Выпил, и умереть нельзя. Или покойнику в пасть залил — он и подскочил, как ошпаренный. Типа живой воды, только для внутреннего употребления.
58
Формально
— Прости, ты серьезно? Это же сказки!
— Да неужели! То есть, ты хочешь сказать, что у вас нет эликсира бессмертия?
— Ну, разумеется, нет!
В какое-то мгновение дурашливо улыбавшийся Будищев измелился в лице и уже серьезно сказал своему соседу по квартире:
— А если вы с ним не бессмертные, то какого, простите за мой французский, хрена лезете к моей бабе?
— Что?!
— Ой, Паша, я тебя умоляю, только не надо вот этой комедии. Артист из тебя, прямо скажем, так себе!
— Господи боже, но ведь не думаешь же ты, что мы имели какие-то неприличные намеренья? Это же просто нелепо!
— А вы что, не по этому делу?
— Нет, конечно!
— Да ладно! Что, оба? В смысле, с Дружининым.
— Погоди, ты меня совсем запутал. Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Ты сам всё сказал. Вы с мичманом — сладкая парочка!
— Нет. Ты всё не так понял.
— Значит, вы всё-таки приставали к мадемуазель Берг?
— Ты опять?! Это, наконец, просто невыносимо! Послушай, ты всё не так понял. Ни у меня, ни у Дружинина нет никаких намерений по отношению к твоей невесте. Просто нет. Ни плохих, ни хороших, никаких. Но мой друг хотел бы поговорить с тобой об очень серьезных вещах.
— То есть, на самом деле вы ко мне подкатываете? Ладно-ладно, шучу!
Рассмеявшись над ошарашенным видом Павла, Дмитрий вернулся к успевшему закипеть чайнику и кинул туда приготовленную заранее щепотку чая. В воздухе тут же поплыл густой аромат свежей заварки, а Будищев принялся нарезать колбасу и хлеб.
— Точно не будешь? — переспросил он Сутолмина.
— Нет. Лучше скажи, что мне передать Дружинину?
— Слушай, вот вы странные! Ну, надо мичману со мной переговорить, так чего политесы разводить. Если надо — пусть приходит. Потолкуем.
— Так ты не против?
— Нет, — помотал головой юнкер, смачно откусывая от бутерброда. — Валяйте.
— Вот и хорошо, я ему передам.
— Блин, как вкусно, — почти промурчал Дмитрий. — Вот за что я люблю это время, так это за продукты. И хлеб настоящий, и колбаса из мяса. Вкуснотища!
— А из чего ещё может быть колбаса? — изумился инженер.
— Ой, лучше тебе не знать!
Через две недели после взрыва Зимнего дворца Будищева вызвал к себе Пилкин. Вообще-то, они нередко встречались и без того. Например, в Минных классах или иных местах, но между адмиралом и кондуктором на самом деле лежит настоящая пропасть, так что вряд ли они сказали друг другу хоть пару слов, с момента знакомства. Дмитрий при виде его вытягивался и вставал во фрунт, отдавая честь, Константин Павлович небрежно козырял в ответ, вот и всё общение. Но на сей раз, адмирал захотел увидеть его лично. Кроме него в кабинете присутствовал капитан-лейтенант Макаров, с которым адмирал что-то оживленно обсуждал.