Митральезы Белого генерала
Шрифт:
— Досадно, — хмыкнул странный кондуктор. — Бизнес-план откладывается!
— Что, простите?
— Не обращайте внимания. Я только что, в очередной раз понял, что занимаюсь ерундой.
— А чем вы занимаетесь?
— В основном, гальваническими приборами.
— Погодите, — изумился Майер. — Так вы тот самый знаменитый изобретатель Будищев? Боже мой, как же я сразу не догадался!
Взволнованный юноша снова кинулся к Дмитрию и принялся в порыве чувств трясти ему руку, радуясь новому знакомству со столь известным человеком.
— Я должен немедленно представить
— Александр Александрович, — мягко улыбнулся кондуктор. — Я немного старше вас и опытней. Вы позволите дать вам добрый совет?
— Да, разумеется, а в чем дело?
— Да как вам сказать… я думаю, будет гораздо лучше, если вы наденете штаны!
Тем временем Фёдор Шматов тоже обживался на новом месте. Матрос проводил его к боцману, тот поворчав для порядка о всяко-разных непонятных штатских, указал отставному ефрейтору, где будет его койка. Велел не безобразить, и сокрушенно покачав головой на совершенно сухопутный вид парня, отправился по своим делам. Оставшиеся без присмотра начальства моряки тут же обратили внимание на нового соплавателя и незамедлительно попытались выяснить, кто он таков и чем дышит.
— Глянь-ка, ребята, какого франта к нам поместили! — с явной насмешкой сказал один.
— Наверное, в первом классе кают не было, — тут же отозвался второй. — Вот яво и к нам!
— А может ён купец? — с глумливой улыбкой предположил третий.
Ответом им было, как сказал бы Будищев, ноль внимания — фунт презрения, чего матросы вынести уже никак не могли.
— Ваше степенство, вам удобно-с? — со скрытой угрозой в голосе поинтересовался кривоногий крепыш с бычьей шеей и наголо бритой головой.
— Наше дело служивое, — бесстрастно отозвался Шматов, — нам не привыкать.
— Ишь ты, служивое! И долго ли служишь?
— А это как поглядеть!
— И как же?
— Ежели царю-батюшке, так я уже вчистую вышел. А Дмитрий Николаевичу, даст бог, ещё послужу!
— Эва как!
— А вот так! Отставной ефрейтор сто тридцать восьмого Болховского полка, георгиевский кавалер Фёдор Шматов. Не вам чета, желторотые!
— Воевал, значит? — немного осадил лысый матрос.
— Само собой. Кресты кому попало не дают.
— А барин твой кто?
— Большой человек! Мы с ним вместях почитай всю Балканскую кампанию прошли. И В Румынии были, и в Болгарии турка воевали.
— И чего же он тогда простой кондуктор?
— Это ты простой, а господин Будищев, даром, что из благородных, рядовым солдатом начинал. Геройством и смекалкой выбился. Полный георгиевский бант имеет, понимать надо! С ним графы, да министры не чураются за ручку здороваться. Профессора в академиях первыми шляпы снимают, а городовые, когда он из дома выходит, честь отдают!
— Что-то ты больно складно брешешь, дядя
— Это кобели вроде тебя брешут, племянничек, а я чистую правду говорю!
На флоте всегда ценились острословы, а потому бойкий ответ Фёдора, матросы встретили дружным смехом, после чего отношения между ними наладились. Решив, что Шматов хоть и штатский, а человек дельный, они обступили его
— Сам-то откуда?
— Ярославской губернии, — обстоятельно отвечал тот. — Из-под Углича. Большесельской волости. Может, слыхали?
— Слыхали, как не слыхать. Почти земляки.
— Да ну?
— Вот тебе и ну!
Корабельная жизнь, штука довольно однообразная, так что всякое новое лицо невольно вызывает к себе интерес. В особенности, если это самое лицо прибыло из Петербурга и было, по словам восторженного Сашки Майера, по меньшей мере, научным светилом. Но, как говорится, гусь свинье или кондуктор офицеру отнюдь не товарищ, а потому в кают-компанию Дмитрия не приглашали, и вообще держались подчеркнуто отстраненно. Впрочем, скоро выяснилось, что Будищев и сам не особенно расположен к общению.
Как и ожидалось, на следующий день «Баку» поднял якоря и, выпустив из двух своих труб облако черного как смоль дыма, деловито зашлепал по морю своими громоздкими колесами. Затем Гусев решил, что ход недостаточен и приказал поставить паруса. Засвистели дудки боцманматов, матросы стали карабкаться по вантам и вскоре на обеих мачтах затрепыхались белые полотнища.
Поскольку ни гальваники, ни какого-либо минного вооружения на пароходе не было, найти занятие для Будищева, было не самой простой задачей, но Маслов с блеском вышел из положения, поручив ему изучать устройство корабля, под руководством Майера. Иными словами, скинул решение задачи на гардемарина. Молодой человек принял это поручение с восторгом и энергично принялся за дело. Проявив редкое усердие, они за день облазили весь пароход от мачт до машинного отделения. Впрочем, с последней проблем было меньше всего. Как оказалось, Дмитрий представлял её устройство и принцип работы куда лучше, чем его наставник. А старший механик, вообще предложил кондуктору перейти к нему в машинную команду, обещая выхлопотать ему место младшего помощника.
Но вот что касается парусов, рангоута и такелажа, то в этом Будищев, как и следовало ожидать, оказался полным профаном. Узнав о подобном пробеле в знаниях, загрустивший было Майер, немного приободрился и взялся научить своего нового товарища основам этой премудрости. И хотя успехи минного кондуктора были откровенно невелики, все же кое-что он запомнил, и стаксель с топселем с тех пор не путал.
В качестве ответной любезности, он рассказал своему юному учителю об устройстве всех митральез, с которыми ему доводилось иметь дело, а также о практике их применения во время последней войны.
— Господи, как я вам завидую! — с жаром воскликнул гардемарин. — Мы в корпусе просто изнывали от желания принять участие в боях, а вы там были и сами все видели.
— Хватит сражений и на ваш век, — скупо усмехнулся Дмитрий.
— Только не у нас на Каспии, — поморщился его собеседник. — Наша стезя, перевозить грузы и охранять промыслы. Так вся жизнь пройдет мимо.
— Кстати, все хочу спросить. Как вас угораздило попасть сюда?
— Как вам сказать, Дмитрий Николаевич. Кому-то надо было, вот жребий и выпал…