Митяй в гостях у короля
Шрифт:
В кабинет вошли Вадим и Мария Владимировна. Весь этот год они жили как одна семья. И если Вадим иногда ненадолго отлучался, то Мария Владимировна жила в доме Дмитрия безвыездно. Ребята ее полюбили, а Дмитрий тянулся к ней и как к женщине. Об этом он, конечно, никому не говорил, и даже себе признаться боялся, но Машенька — она любила, когда ее так называли, — нравилась ему все больше, и он очень бы хотел знать подробности ее жизни, но они от него скрывались. Слышал от кого-то, что у нее есть муж, какой-то министр, его еще по Свердловску знает сам президент. Ей потому и доверили «Человека номер один на планете» — так однажды сказал о Дмитрии сам генерал. Но вот что было интересно: Мария хотя была приставлена к Дмитрию от президента, ей хотя и подчинялись беспрекословно все генералы и важные чиновники из Москвы, но Дмитрий даже тона начальственного от нее не слышал. И не было никаких распоряжений. Только вот вчера ночью она пришла в кабинет Дмитрия, робко спросила:
— Не помешаю?
— Что вы, что вы! — садитесь, пожалуйста.
Машенька была в дорогом китайском халате и в турецких расшитых золотом туфельках. Заговорила вкрадчиво и просительно:
— Самолет американцы испытывают. Военный, особенно важный и дорогой. Его наши конструкторы создали, но шпионы им чертежи переправили. Они его и поставили на производство. Много миллиардов долларов на него ухлопали, на продажу в другие страны готовят. Если испытания пройдут успешно — они нас с мирового рынка потеснят, а это сотни тысяч безработных, драмы и трагедии людей.
Глубоко вздохнула Маша. Упавшим голосом заключила:
— Трудно нам, Митя. Ох, трудно.
— Кому это вам? Президенту?..
— Народу русскому трудно. Боюсь, не сдюжит он в наступающем двадцать первом веке.
— Как это не сдюжит? Не понимаю вас.
— А так… Погибнуть может русский народ.
— Ну и ну! Сказали же вы. Да разве народ такой… русский, великий, может погибнуть?
— Может, Митя. Случалось уж не раз такое, что народы целые, и очень большие, с высокой культурой совсем сходили с мировой сцены.
— Ну, это раньше, во времена древние. Там войны были, мор, эпидемии, а нынче-то?..
— Нынче тоже война — бесшумная, страшная. Все силы зла на нас навалились. И мор тоже, эпидемии… Разве пьянство повальное, наркотики, СПИД — не эпидемии?.. Вон на дорогах Грузии машины со спиртом, суда морские… Миллионы тонн у границ скопилось! На наши, русские головушки выливают. Малые-то народы прежние, которые у России под боком жили, все против нас обернулись. Оказалось, не любили они нас никогда, не было никакого братства народов. Мы их из мрака тащили, силушек сколько на них положили, а они — зверем теперь на нас смотрят. Да что это я — раскаркалась. Прости меня. Думать я слишком много стала, как бы с ума не спрыгнуть.
Дмитрий смотрел на экран компьютера и тоже думал. Он свои наивные вопросы умышленно задавал — простака разыгрывает, а сам-то уж давно о судьбе народа стал тревожиться. Очень уж быстро в государстве русском все обвалилось. Женщины перестали рожать — вот что особенно страшно.
Спросил Марию:
— Где самолет будут испытывать?
— У них там в Штатах город есть такой — Сакраменто. Будто бы от Сан-Франциско недалеко.
И больше ничего не сказала Мария. Поцеловала в щеку Дмитрия и — ушла.
Дмитрий представил, как после успешного испытания нового военного самолета, стратегического бомбардировщика, будут торжествовать американцы. Заказы поступят из многих стран. Свежее вливание миллиардов получит авиационная промышленность, десятки заводов, а наши сядут на мель. У нас новые невыплаты зарплаты, остановка производства, слезы голодных детей.
О готовящемся испытании знает Дмитрий; вычислил центры, из которых будут управлять полетом новейшего самолета, знает компьютерные программы, коды, но он не собирался мешать испытаниям. Он уж давно подозревает слежку за ним; где-то в Англии есть мощная компьютерная система — ее острие направлено на Питер. Они ждут новой атаки. И если она последует…
Не хотел, но Маша попросила. Это заказ. От многих тысяч наших родных людей. Его просит сама Россия!..
Луна взлетела над невскими берегами, небо очистилось, в вышине засияли звезды.
Вызвал на экран небо Сакраменто. Там сияет полдень и люди всего западного побережья Америки прильнули к телевизорам. Сейчас над аэродромом раздастся гром реактивных двигателей и новый самолет — создание гения русского народа, а теперь ставший вдруг гордостью и надеждой Америки — поднимется в воздух. И тотчас же затрубят фанфары славы. Кичливая Америка разнесет по миру весть об очередной победе…
«Разнесет!.. Пусть разносит…» — шевелит губами Дмитрий и набирает таблицу кодов. А вот и самолет. Он вырулил на полосу взлета, и перед глазами Дмитрия поплыли строчки цифр… Они самые. Все цифры совпадают. В электронику самолета заложены микропроцессорные схемы его родного завода «Людмилы». Вот схема точечного наведения ракет — ее разработал Владимир Иванович Слепцов; за нее он получил Ленинскую премию, а вот микросхемы управления режимом работы двигателей — это его детище, Дмитрия. Ничего они в ней не изменили, и в других схемах нет изменений, это облегчает ему задачу.
Самолет устремляется в сторону западного побережья к границе с Канадой. Идут по маршруту, который ведет и на Россию.
Дмитрий сверяет свои расчеты с данными, которые вводит в систему управления самолетный компьютер.
Начинает диалог с экипажем. Крупным планом высвечивает на экране своего компьютера лицо командира корабля сорокадвухлетнего полковника Фрэнка Дира. Говорит ему:
«Фрэнк! Это я, Митяй. Узнаешь меня, нет? Жаль. А я вас знаю, всех членов экипажа. И хотел бы спасти вам жизнь. Вам ведь неизвестно, что «Мираж» изобретен в России, а вам в Америку привезли готовые чертежи. У нас теперь много предателей, и они у власти, но мы наводим порядок и скоро изгоним бесов. Приготовь экипаж к катапультированию».
Физиономия на экране сначала вытягивается, а потом приоткрывает рот и застывает в изумлении.
— Кто со мной говорит? Какой Митяй?..
«Повторяю: самолет вы украли у русских и я вас за это накажу. Но вы-то лично не виновны, и ваш экипаж… И тем более, ваши семьи. Ваша супруга Фируза, ваш маленький Гарри и две дочурки — Мэллин и Фарта. У вас еще живы родители — я их знаю, передайте им привет. Скажите — от меня, от Митяя. А теперь поторапливайтесь».
Фрэнк, сбитый с толку, хотел переключить компьютер, но на экране была программа полета. Текст же, посылаемый откуда-то, высвечивался в сторонке, закладывался в память и пропадал.