Митяй в гостях у короля
Шрифт:
Зелени почти не было; лишь изредка попадались финиковые пальмы и острые, как пики, деревья — разновидность наших среднерусских елей. Снизу они были седыми от пыли, а вверху весело зеленели плотным игольчатым покровом.
Лимузин резко прибавил скорость и ушел вперед.
— Не отставайте! — тронул Пётр за плечо шофера.
— У нас мотор плохой. У них мотор хороший. Много денег стоит. Очень много! — пояснил шофер на плохом английском языке.
— Жаль. Очень жаль, — качал головой Пётр. — Мне бы хотелось знать, куда они едут.
— А это знать можем. Вон там, —
— А сына его Саида знаете?
— Саида? Нет, не знаю. Во дворце гарем. И там много жён. И много детей. Всех можно знать?..
За три-четыре километра до въезда во дворец дорога втянулась в густую кипарисовую аллею, в стороне то тут, то там зеленели оазисы, были разбиты цветники, а возле дворца справа и слева искрились в лучах знойного солнца то ли пруды, то ли бассейны. И возле них одинокими грибами торчали цветные пляжные зонты, в беспорядке набросаны лежаки и будочки для переодевания.
Лимузин проскочил в открытые ворота, а навстречу Прибылову вышли два солдата. Попросили документы. Долго рассматривали паспорт, затем один из часовых спросил:
— Кто вы такой? Что вам нужно?
Прибылов попросил паспорт и хотел ретироваться, но часовой показал место машине и предложил пройти с ним. В каменном домике, удачно встроенном в забор, навстречу ему поднялся офицер и заговорил на дурном русском языке. Пётр объяснил, что он — капитан русской подводной лодки и что ко дворцу подъехал без особой цели, а так, из любопытства. Офицер сказал, что он вынужден доложить о нем старшему.
Началась процедура проверок, допросов, выяснений. Она длилась чуть не до вечера и не на шутку встревожила капитана. Он не мог так долго отсутствовать и вынужден был сказать, что имеет отношение к крейсеру, прибывшему в залив, и что командир этого крейсера одновременно и его начальник. Это сообщение привело офицера в замешательство. На своем языке он что-то говорил другому офицеру, а потом к ним подсоединились еще двое, — один из них был старший, важный — он поначалу смерил Петра презрительным взглядом, но, когда ему сказали о крейсере, снова оглядел Прибылова, на этот раз растерянно и тревожно. И почтительно поклонился.
— Вы знаете командира крейсера «Козьма Минин»?
— Как это знаю! — воскликнул Петр, изрядно осмелев. — Я его заместитель! И требую, чтобы мне дали телефон. Я ему позвоню.
У Петра был такой телефон, но, уезжая, он отдал его Евгению. Сейчас же понял, насколько телефон ему необходим.
Старший офицер растерялся, не знал, что предпринять, но телефона Петру не давал. Почтительно наклонившись, спросил:
— Вам известно, что на крейсере побывал его величество король?
— Конечно, я знаю об этом! И прошу вас немедленно сообщить обо мне…
Он хотел сказать: королю, но передумал и сказал:
— Недавно здесь проехал Саид, сын брата короля, и с ним две девушки. Так вот одна из них — личный представитель президента России, а другая… сестра командира крейсера «Козьма Минин».
— Хорошо, хорошо!.. — поднял руку офицер. —
Брат короля генерал Мансур отдыхал после обеда, и его не решились тревожить. К Прибылову вышел сановник — похоже, очень высокий, но с видом испуганным и недоверчивым. Начал с того, что провел капитана в небольшую, расписанную цветным орнаментом залу и предложил кресло за столиком, на котором стоял фарфоровый кофейник и прибор.
— Вы русский капитан? — так мне доложили или…
— Так точно, я командир спортивной подводной лодки «Русалка».
— Но как же вы могли быть помощником командира крейсера?..
Пётр смекнул, в какое неловкое положение поставила его невинная ложь с заместительством. И тотчас же поправился:
— Да, это верно. Я заместитель начальника экспедиции. Он же командир крейсера «Козьма Минин».
Сановник таращил на Петра желтые круглые глаза и то влево наклонял голову, то вправо. Он явно затруднялся; не мог понять, как это можно быть и на крейсере, и на подводной лодке. Но, осторожности ради, решил не вдаваться в подробности, а попросил подождать и сам отправился в другие помещения дворца.
Вскоре Прибылов услышал в глубине соседнего зала чей-то резкий и властный голос, и оттуда, точно угорелый, вылетел знакомый сановник. Согнулся покорно и сделал жест рукой: дескать, проходите, пожалуйста.
Прибылов с достоинством и не торопясь прошел одну залу, другую, и перед ним растворили дверь комнаты, в которой за черным письменным столом сидел человек лет пятидесяти — смуглый, черноглазый, с проседью на висках и прядью совершенно седых волос, метнувшихся со лба и разделивших черную волнистую шевелюру на две равные части.
Человек этот сидел прямо, держался гордо и строго смотрел на вошедшего. Сесть не предложил и некоторое время выдерживал паузу, словно давая гостю оценить обстановку и собраться с мыслями.
Заговорил по-русски:
— Вы из России?
— Да, я русский.
— Офицер?..
Пётр запнулся, хотел сказать: да, офицер, но решил быть точным:
— Был офицером.
— В каких войсках служили?
— На флоте.
— Кем?
— Командиром атомной подводной лодки.
Пётр подумал: он чинит мне допрос, а я, как мальчишка, отвечаю. Потвердевшим голосом спросил:
— С кем имею честь говорить?
Хозяин кабинета ответил не сразу. С минуту прощупывал незнакомца недобрым, почти враждебным взглядом.
— Я хозяин земли, на которую вы ступили. Мне доложили, что вы имеете отношение к крейсеру «Козьма Минин»?
— Да, я командир подводной лодки, сопровождавшей крейсер.
— Вот как! Крейсер сопровождала подводная лодка? Откуда же и куда вы плыли?
— Мы шли… Но позвольте! Это уже допрос. И отвечать я не стану.
Хозяин кабинета не возмутился, не стал отстаивать свое право продолжать допрос и не открывал своего имени. Он был тут дома — и, может быть, сам генерал. Впрочем, в этом-то как раз и сомневался Пётр. Будь он братом короля, не стал бы вести себя так недружелюбно и скрывать свое имя. Капитан заговорил строже: