Младенцы Медника
Шрифт:
– Что это?
Вопрос остался без ответа, да и кто может сказать о вкусе каши, которую варит Демиург?
Самолет начал снижение, нырнул вниз, разрезая крыльями белую муть, разрывая ее в рваные клочья, похожие на лесной туман.
– Уважаемые пассажиры, - сказал по-английски динамик над головой Нечаева.
– Для какого-либо беспокойства нет причин, в целях обеспечения безопасности пассажиров экипаж самолета вынужден изменить высоту полета. Через сорок минут мы приземлимся в аэропорту Тель-Авива.
Они
– Значит, они разъехались?
– спросил Маркиш.
– Разъехались по всему свету их матери, - уточнил бывший начальник отдела по раскрытию убийств.
– Бекталова Анна выехала на постоянное жительство в Соединенные Штаты, Редигер - в Германии, Коршунова уехала с мужем в Австралию, Фастова вышла замуж и уехала в Индию, Анна Новикова - пока в России, Елена Гриц проживает в Тирате.
– Гриц, - задумчиво сказал Маркиш.
– Помучила она нас. Девять покушений за два месяца. Мы даже не всех покушавшихся установили, некоторые въезжали в нашу страну нелегально. Моссад так не гонялся за арабскими террористами, расстрелявшими наших спортсменов в Мюнхене. Через некоторое время мы поняли, что ей ничего не грозит, покушения были опасны лишь для нападавших. Знаете, высказывались даже предположения, что этот ребенок - новое российское оружие биологического происхождения. Наша контрразведка одно время разрабатывала семейство Гриц, меня допрашивали несколько раз, все-таки я тоже выходец из России…
– Вы же из Баку, - не удержался Нечаев.
– Для них это тоже была Россия, - усмехнулся Маркиш.
– У них даже таджик считается русским.
– И до чего они докопались?
– А до чего они могли докопаться?
– удивился Маркиш.
– Потеряли трех сотрудников и отстали от Эллен Гриц и ее ребенка, оставив их под оперативным прикрытием. Но что оно могло дать?
– А вам не кажется, что пора приоткрыть занавес?
– поинтересовался Нечаев.
– Все-таки происходящее касается всего мира.
– Без доказательств?
– поднял седые брови Маркиш.
– Вы ведь не рассказали это в России? Боялись, что вам не поверят? Почему вы думаете, что здесь ваш рассказ воспримут всерьез?
– А разве то, что сейчас происходит в мире, не убеждает?
– Нечаев подался вперед.
– Хождение по воде, падение манны, звездное ожерелье, плачущие картины?
– Люди давно живут неприятием любой информации, - возразил Маркиш.
– Желтая пресса врет так, что уже ничему нельзя верить. Недавно написали, что на побережье видели огромные шары, напоминающие мыльные пузыри.
– Представьте себе, сегодня я видел огромное количество таких шаров, - сообщил Нечаев, - только они рождались из облаков под нашим самолетом. Свидетельство
– Меня-то убеждает, - уклончиво сказал Маркиш.
– Но убедит ли это других!
– Все дело в Младенцах. Они осваиваются, они осознают себя.
– Они пока еще дети, - хмуро глядя в сторону, сказал Маркиш.
– Пока Они просто играют. Но что будет, когда Они осознают собственные возможности?
– Демиурги, - пробормотал Нечаев.
– Это серьезно.
– Я не знаю, что за кровь была в чаше, - Маркиш сделал глоток остывшего кофе.
– Но не сомневаюсь, что вскоре Они возьмутся за наш мир основательно. И для человечества безразлично - действительно ли это боги или потомки каких-то невообразимо могущественных существ. В конце концов, Бог всего лишь нарицательное имя Непостижимого.
По улице шли вооруженные солдаты из патруля. Стволы автоматов целились в землю.
– Прекратить войны, - мечтательно вздохнул Нечаев, - избавиться от веков несправедливости, сделать всех действительно равными и счастливыми. Разве это плохо?
– Кажется, когда-то в нашей общей стране уже мечтали об этом, - Маркиш осторожно поставил пустую чашечку на блюдце.
– Разве вы не помните, чем это кончилось? Сделать счастливыми насильно невозможно, для этого придется пролить столько крови, что будет глупо говорить о счастье. Апокалипсис не очищение, апокалипсис - мясорубка, в которой станут прокручивать человечество, делать из него фарш.
– Я думаю, до апокалипсиса дело не дойдет, - неуверенно сказал Нечаев.
– Первый раз Он пришел пострадать за людей.
– Первый раз Он пришел сам, - возразил Маркиш.
– А теперь мы Его позвали. Чувствуете разницу? Он пришел с братьями. Но разногласия бывают даже у богов. Особенно если они одинаковы и думают одними категориями. Самое страшное - мы ничего не можем сделать, всему человечеству остается одно - ждать и надеяться на Их милосердие. И не сердить Их по пустякам.
– И все-таки выход должен быть, - упрямо возразил Нечаев.
– Должен быть какой-то выход! Может быть, следует сделать так, чтобы о случившемся знал весь мир.
– Глупость, - сказал Маркиш, закуривая сигарету.
– Они могут воспринять это как угрозу Будущему, и тогда последствия будут совсем непредсказуемы. Если Они воспримут нас как угрозу, доживем ли мы до следующего дня? А главное - будет ли толк от нашего петушиного крика? Поверят ли нам? Скорее, нас примут за сумасшедших. Все настоящие пророки рано или поздно кончали плохо.
– Да и мы не особо годимся на роль пророков, - кивнул Нечаев.
– Это не для меня, - сказал Маркиш.
– Я, знаете ли, не Дон Кихот, я простой человек и постараюсь дожить до конца спокойно, ни во что не влезая. Я не боюсь Страшного суда, но меня волнует сама его возможность. И потом - вы считаете, что успели бы рассказать миру обо всем? А если это противоречит Их замыслам? Пока мы имеем дело с играющими Богами. Но скоро играм придет конец.