Младенцы Медника
Шрифт:
– Что-нибудь пропало?
– спросил Нечаев. Один из понятых оглядел комнату.
– Видеомагнитофона нет, - сказал он.
– И вот здесь, - он показал на тумбочку, - маленький телевизор «Сони» стоял.
– Вы бы поквартирный опрос людей провели, - с видимым упреком сказал следователь. Помнил, щенок, курс криминалистики, который ему в следственной школе преподавали!
– Есть же методики!
Нечаев поморщился. Может, где-то в учебниках и написано, что ходом расследования руководит следователь, наверное, это даже правильно. Только следователь должен быть не желторотым
– Ты пиши, сынок, пиши, - отечески посоветовал Нечаев, с удовольствием глядя, как наливаются багрянцем оттопыренные уши полномочного представителя прокуратуры.
– Как говорил вождь мирового пролетариата - дело молодых учиться, учиться и еще раз учиться.
Понятые были в годах, поэтому они заулыбались, понимающе глядя на сыщика. Краишев неопределенно хрюкнул и принялся стаскивать тонкие перчатки из белой резины, видом и цветом напоминающие пятиствольные презервативы. Осмотр он уже закончил, и перчатки ему были без нужды.
Молодой следователь мог и не знать, что поквартирный обход с целью выявления свидетелей преступления уже проводится и именно в соответствии с рекомендациями, который предлагался в очередных вестниках следственной практики.
– Я вам больше не нужен?
– вежливо поинтересовался эксперт.
– Тогда закиньте меня в морг. У меня сегодня еще два вскрытия.
– Конечно, конечно, - отозвался Нечаев.
– Пойду, машину посмотрю.
В коридоре у искалеченного окна с мутным грязным стеклом курили Примус с Авиловым. Увидев выходящего из квартиры Нечаева, оперативники, не сговариваясь, бросили бычки в угол.
– Тишина, - ответил на немой вопрос Примус.
– Никто, как водится, ничего… Жил обособленно, с соседями отношений не поддерживал, но при встрече здоровался. В квартире не гудел, людьми характеризуется положительно, серьезный мужик, весь в науке.
– Жена, дети?
– мрачно поинтересовался Нечаев, с тоской разглядывая выбритый до блеска череп Примуса. Кто его так в отделе назвал и за что - уже никто не помнил. А гляди ж ты, прижилась кличка, никто уже старшего оперуполномоченного Николая Евграфова иначе и не называл.
– Не был он женат, - сказал Примус.
– Ладно, - сказал Нечаев.
– Ты, Николай, сходи, посмотри машину. Надо Краишева домой отправить. Ему еще сегодня наших клиентов потрошить. А ты, Леша, иди в квартиру. Следаку помощь по возможности окажешь. И повежливее там, не хами, он хоть и зеленый еще, но ведь из прокуратуры, гордость впереди него бежит.
– А ты?
– спросил Примус.
– А я самое трудное на себя возьму, - лицемерно вздохнул Нечаев.
– Пойду пивка попью, пока этот клоун пишет.
Вот живешь и не знаешь, что за бедствие на тебя обрушится. Вчера еще ты что-то планировал, прикидывал, как будешь щурят из речки на спиннинг таскать да вечером уху из котла под водочку вместе с друзьями хлебать, а утром тебя выдергивает дежурный и гонит на труп, и ты начинаешь потихонечку понимать, что мечты, они за несбыточность мечтами и называются. Ничего у тебя не будет, кроме надоевшего кабинета со старой мебелью и поисков неизвестного идиота, который прирезал талантливого или подающего надежды
Кружечку пива он все-таки выпил, только мыслей от этого не прибавилось.
Через полчаса он вернулся в квартиру.
Труп уже увезли в морг, следователь заканчивал писать протокол осмотра места происшествия, а Авилов, присев на корточки, уныло рылся в книгах и журналах, уложенных в стопки у стены.
– Что-нибудь нашел?
– спросил Нечаев оперуполномоченного. Тот, не поднимая головы, отрицательно мотнул головой.
– Будем работать, - со вздохом заключил Нечаев и повернулся к следователю: - результаты поквартирного обхода мы вам сообщим рапортом. Но, вкратце говоря, никто ничего не видел, подозреваемых нет, и вообще… - он неопределенно пошевелил пальцами и грустно закончил: - глухарь не глухарь, а где-то рядышком.
Он присел на корточки рядом с Авиловым, взял в руки верхний журнал, который назывался просто и вместе с тем загадочно - «Вопросы гистологии», невнимательно перелистал его и спросил: - Примус где?
– Он в соседний подъезд пошел, - сказал Авилов.
– Там еще одна семья с дачи приехала. Осталось неотработанными двенадцать квартир.
Нет, особого результата от опроса жильцов этих квартир ждать не стоило. Уж если соседи ничего путного сказать не могли, то в других подъездах этого самого Медника, наверное, и в лицо не знали. Такова уж нынешняя жизнь в городе - утром люди бегут на работу, к ночи с нее возвращаются, а выходные дни вкалывают на даче или обживают семейный диван. Общаться с соседями некогда.
Убийство смахивало на элементарную бытовуху. Встретились, поспорили; может, научные споры вели. Не сошлись во взглядах. Ну, оппонент и привел последний веский довод. А хрен их знает, как они научные споры решают!
– Квартиры сегодня добейте, - сказал он подошедшему Примусу.
– Не нравится мне эта мокруха. Вы не смотрите, что начальство вокруг не суетится, мнится мне, что до них просто еще не дошло. А когда дойдет, они сразу ведь крайних найдут, и гадать не стоит, кто этими крайними будет. Усек?
– Усек, - уныло сказал Примус.
– А может, я в институт съезжу? Ну, с сотрудниками поговорю, личное дело полистаю.
– Воскресенье сегодня, - объяснил Нечаев.
– Ты думаешь, тамошнее начальство по случаю кончины Медника на работу выйдет? В понедельник и поедешь, когда рабочий день будет.
Глава вторая
Нечаев как в воду глядел - в понедельник начальство проснулось.
Следственно-оперативную группу, выезжавшую на место преступления, собрали у заместителя областного прокурора Кураева. Поскольку подробностей никто не знал, начальство внимательно слушало следователя, докладывавшего обстоятельства дела. Молодому районному следователю не часто приходилось участвовать в таких посиделках, поэтому он был взволнован и докладывал обстоятельства дела так, словно доказывал какую-то математическую теорему у школьной доски. Кураев, постукивая карандашиком об стол, слушал его и кивал лобастой головой, а по глазам видно было, что занимает его в эти минуты совсем другое.