Младший научный сотрудник 3
Шрифт:
— Девятка лютует, — пояснила она, — оно и понятно, тут серьезные люди живут.
— А самый серьезный из них это Леонид Ильич? — справился Миронов.
— Ага, — не стала скрывать она, — он сейчас на даче в Завидове, а то бы вас точно не пропустили.
Мы поднялись на лифте на пятый этаж и зашли в квартиру направо.
— А слева мой папа живет, — сообщила Галина, — вон там.
Мы дружно посмотрели на дверь квартиры со скромным номером 94, но осмысленной фразы в ответ никто не сочинил. Квартира показалась мне какой-то необъятной,
— Проходите сюда, — махнула она рукой направо, — и можно не разуваться, тут все равно завтра убираться будут. Петя, помоги мне на кухне.
Я хвостом двинулся за ней, а все прочие свернули направо.
— Вытащи из холодильника салат и водку, а я пока хлеб порежу, — распорядилась она.
Глава 23
Вечерняя Москва-2
— Тут два салата, — ответил я, обследовав содержимое холодильника, — и половинка торта.
— Да вынимай все, пусть на столе стоит.
— И ещё виски есть, Джонни Уокер, — посмотрел я в другую сторону.
— И это тоже можно… ты виски-то наверно ни разу в жизни не пил?
— Что это, — обиделся я, — один раз пробовал — самогонка самогонкой, стоит только бешеных денег.
На это она совсем ничего отвечать не стала, а просто прихватила корзинку с хлебом и одно блюдо с греческим, кажется, салатом, и мы перебазировались в гостиную. Где супружеская чета Мироновых уже расставила то, что мы из ресторана прихватили, а Нина скромно сидела в углу возле огромного телевизора Панасоник и ни во что не вмешивалась.
— Присаживайтесь, гости дорогие, — Галина бухнула на стол принесенное, я тоже пристроил на свободное место две бутылки и присел на краешек стула.
— Сначала тост, потом дело, — провозгласила она, — чтобы все были счастливы, — и немедленно выпила.
— Ну а теперь пошли, — обратилась она ко мне, — Джуна Петровна. А вы тут не скучайте без нас.
И я вышел в соседнюю комнату вслед за ней — это, видимо, спальня была, если судить по кровати в углу.
— Что болит, где болит? — приступил я к процедуре дознания, — рассказываем, не стесняемся.
— Общее состояние хреновое, — честно призналась она, — вот так встанешь с утра и волком выть хочется.
— Это бывает, — философски заметил я, — значит посмотрим в общем и целом…
— Раздеваться надо? — спросила она.
— Пока нет… встань вот сюда, к окну, — начал распоряжаться я, — голову закинь назад… хорошо… руки чуть в стороны… так достаточно… правое плечо чуть вперед… теперь назад… левую ногу подними и согни в колене… опускай… повернулась спиной и нагнулась… нет, так много, чуть меньше… ложись на кровать лицом вниз и не двигайся… все, сеанс закончен.
— И чего у меня там, доктор? — внезапно взволновалась она, — нашел что-то серьезное?
— Успокойтесь, больная, — позволил я себе слабенькую шутку, — абсолютно ничего страшного у тебя нет. Аппендицит когда вырезали?
— Три… нет, четыре года назад, — ответила она, по-прежнему взволнованно дыша.
— Там рубец слегка воспаленный, но мне сдается, что это совсем не страшно — заживет само собой.
— А еще что? — спросила она.
— Геморрой второй степени… переходная фаза к третьей — тоже смертельного в этом ничего нет. Если ты насчет опухолей, то можешь расслабиться — даже и в проекте у тебя ничего не значится. Сосуды, конечно, так себе, но уж извини, скажу прямо — для твоего возраста они вполне даже удовлетворительные, так что и тромбоз тебе не грозит в ближайшие годы.
— Ну ты меня успокоил, — явно повеселела она, — пойдем водку теперь пить.
— А Андрюша? — напомнил я, — мы же ему тоже что-то обещали.
— Решим вопрос и с Андрюшей, — усмехнулась она, и мы вернулись за стол.
— Ну как? — почти одновременно спросили Миронов с Голубкиной, а Нина благоразумно промолчала.
— Жить буду, — весело ответила Галина, — причем долго и счастливо.
— За это тоже надо выпить, — мудро рассудил Андрей, поднимая рюмку, — чтобы все жили не только счастливо, но и долго.
И мы не долго думая, опрокинули емкости в себя, я потом закусил еще греческим салатом.
— Теперь твоя очередь, Андрюша, — просто сказала ему Галина, — если не передумал, конечно.
Тот тряхнул головой, улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой Геши Козодоева, и мы с ним опять проследовали в спальню.
Этот случай был гораздо тяжелее и отнял у меня битых полчаса времени…
— Значит так, Андрей Александрович (можно просто Андрей), хорошо, значит так, Андрей… — так начал я заключительную речь, — ты мужественный человек?
— Ээээ… — поперхнулся он, — я как-то не задумывался над этим.
— Ну тогда слушай, а решать все сам будешь… то, что у тебя фурункулез, ты наверно и сам хорошо знаешь…
— Да, уже лет 20 как, — кивнул головой он, — простудился в начале 60-х.
— Но это полбеды — больно, но жизни не угрожает.
— А целая беда в чем? — нашел он в себе силы спросить.
— Аневризмы у тебя, большие и протяженные, минимум три штуки. Знаешь, что это?
— В общих чертах. Лучше, если ты расскажешь.
— Изменение толщины стенок сосудов, чаще всего в сторону утолщения. В предельном случае может перекрыть ток крови, а это уже сам понимаешь, что повлечет.
— И что делать? — глухо спросил он.
— Я немного скорректировал самую большую из них, — ответил я.
— Как скорректировал? Без инструментов?
— Да, без них, — не стал углубляться я в этот вопрос, — но остальные две нуждаются в серьезном и длительном лечении.
— И что это за лечение?
— Да хотя бы санаторий в Пицунде — на месяц, а лучше на два, а потом я бы с тобой еще поработал.