Младший научный сотрудник 5
Шрифт:
— Я готов, сеньор капитан, — тут же вылетело из меня. — В любое время.
— Начнем с меня, — капитан сел на свое место и строго посмотрел мне в глаза, — давай определи, что и где у меня болит.
— Ложитесь на диван, — предложил я ему, — на спину, руки сложите на животе и не шевелитесь примерно с минуту.
Он без колебаний выполнил все мои распоряжения, а я подтянул к дивану стул и включил свой личный рентген-аппарат… сложного тут ничего не оказалось, в указанную минуту я уложился целиком и полностью.
—
Тот сел за стол и вопросительно посмотрел на меня. А я не стал сильно томить его с ожиданием:
— Ревматизм в поясничной области, эрозия пищевода с возможностью перехода в язву, ишемическая болезнь сердца в начальной стадии, что еще… пародонтоз пожалуй — вкратце все.
— Очень похоже на мою медицинскую карточку, — отозвался капитан, — а вот ревматизм, к примеру, ты вылечить сможешь? В сырую погоду очень неприятный эффект дает…
— Почему нет, — ответил я, — он у вас не запущенный, так что хоть сейчас могу сделать первый сеанс излечения.
— Ладно, верю, — махнул он рукой, — это не срочно. А теперь к тебе вопрос, друг сердечный, — повернулся он к Цою. — Раз ты можешь предвидеть будущее, скажи, что будет со мной в ближайшие пару недель.
— У меня это так не работает, — пояснил Цой, — по заказу в смысле. Всплывает само собой в отношении самых разных людей и промежутков времени.
— Хорошо, — вздохнул капитан, — скажи тогда, что у тебя всплыло в последние пару дней и закончим на этом.
— В последние дни… — задумался он, — у меня все больше относительно своей судьбы видения были. Благодаря им, кстати, мы сумели уйти от преследователей на Уэйпау-бич.
Но, видя разочарованное лицо капитан, Цой тут же внес коррективы в свое выступление:
— Через неделю, самое большее, будет большое цунами в Тихом океане. На Японию и на Тайвань очень сильная волна пойдет, до трех метров в высоту, а на Филиппинах послабее, но тоже будет.
— Точно когда это случится? — заинтересовался Мигель.
— В промежутке от 5 до 7 дней, отсчитывая от сегодняшнего.
— Проверим, — скупо бросил капитан, — через неделю мы как раз возвращаемся в Багио.
— Багио? — пронеслась вспышка узнавания у меня в мозгу. — Это где недавно был шахматный матч на первенство мира?
— Да, было такое, — с удивлением посмотрел на меня Мигель, — полгода они нам мозги морочили, эти два шахматиста, как уж их…
— Карпов и Корчной, — подсказал я.
— Точно, оба русские…
— Только один как бы за Швейцарию играл, — продолжил я. — Яркий матч был, намертво в память поэтому врезался.
— Да-да, — вклинился Цой, — я тоже помню это событие. В команде Карпова был экстрасенс такой, как уж его… Зубань или Зухарь… его обвиняли, что он психически обрабатывает Корчного.
— Точно, — подтвердил я, — хотя это бред сивой кобылы, конечно. Корчной для нейтрализации этого психолога вызвал группу камбоджийских
— И пуленепробиваемое стекло в зале установили, — закончил мысль Цой, — чтобы никто не мог выстрелить в шахматистов во время партии. Шоу, конечно, яркое было.
— Так вы и в шахматы умеете играть? — прервал поток наших воспоминаний капитан.
— Я умею, — быстро ответил я, — даже первый разряд имел, когда в школе учился.
— А я на начальном уровне, — отозвался Цой, — мы больше в го играли.
— Очень интересно, — совсем оживился Мигель, — значит ты (указал он на меня) будешь моим партнером в шахматах, вечером после ужина у меня время свободное. А ты (перевел он свой палец на Цоя) научишь меня, как в это чертово го играют, давно хотел заняться. Деньги у вас есть? — задал он неожиданный вопрос.
— Вот, — вытащил я из карманов все, что там было, — триста с чем-то баксов.
— Сотню отдадите нашему коку — бесплатно вас кормить никто не будет. Через неделю сойдете в Багио, дальше сами уж разбирайтесь со своей судьбой. Что еще? — задумался он.
— Для пассажиров пусть наша легенда про Тура Хейердала остается, — напомнил я.
— Точно, я сам объявлю по радио про это…
— И еще вопросик, — вклинился Цой, — если позволите.
— Позволяю, — милостиво разрешил Мигель.
— Кроме вашей каюты тут нигде больше телевизоров нет?
— Еще у старшего помощника, — поморщился тот, — но он его, по-моему, ни разу не включал со времени нашего отплытия. Будем надеяться, что не включал… еще что-нибудь?
— Где мы будем жить? — спросил уже я.
— На нижней палубе есть две свободные каюты, выберете любую. В более высоких классах, извините, ничего нет.
— И последний вопрос, — решил задать я, — на острове в бухточке болтается катер, на котором мы сюда прибыли. Его видели пассажиры — с ним как быть?
— Что вы про него наврали? — заинтересовался капитан.
— Что видим его в первый раз, — ответил я, — точнее во второй — когда в первый раз увидели, попытались завести и не сумели.
— Ну и пусть остается в этой бухте, хозяин сам найдется, без нашей помощи, — разрешил наши сомнения Мигель, а потом добавил, — тут, как я слышал, одно интересное растение водится, которого нигде больше нет…
— Дайте я угадаю, — весело ответил ему Цой, — называется это растение гавайская роза.
— Угадал, — подтвердил капитан. — Всю жизнь хотел попробовать его на вкус — можешь помочь?
— Запросто, — тут же согласился Цой, — я на Гавайях всю жизнь прожил, знаю эту розу вдоль и поперек, как облупленную. Но для этого надо вернуться на берег.
— Ты (он показал на Цоя) и сплаваешь, все равно надо баркас вернуть за туристами. А ты (он повернулся ко мне) остаешься здесь и играешь со мной в шахматы.