Младший научный сотрудник 5
Шрифт:
— В хорошее место, — неопределенно выразился он, — уже почти пришли.
И мы свернули в приоткрытую калитку очередной местной хибары, у которой вместо крыши были пальмовые, по-моему, листья. Последнее, что я увидел, это было двое местных товарищей в камуфляже, каждый причем с автоматом Калашникова за спиной, они сидели за столиком в углу двора и оживленно о чем-то беседовали. И тут меня конкретно так долбанули по голове сзади, так что я потерял сознание… очнулся, лежа на циновке из бамбука (вроде бы) со связанными за спиной руками.
— Очухался? — спросил дедушка Эухенио, заметив мое движение.
— Что вам надо? — спросил я, поморщившись, голова раскалывалась просто напополам.
— Сейчас будешь лечить бойцов нашей армии, — просто ответил тот.
— Так вы партизаны что ли? — пришла мне в голову такая простая мысль, — против официальных властей воюете?
— Угадал, — ответил дедок, — мы Новая Народная армия или Багонг Хукбонг Байан по-нашему, боремся с продажными тварями из Манилы.
— Совсем незачем было меня по голове бить, — заметил я, — могли бы и на словах пояснить.
При словах, обозначающих название оппозиции, к нам подтянулись те двое граждан в униформе плюс еще какой-то хлыщ в обычной одежде, чуть ли не в джинсах.
— Для надежности решили так сделать, — пояснил Эухенио, — чтобы ты не дергался. Теперь слушай свою задачу на сегодня.
Задача оказалась не так, чтобы очень сложной, но заковыристой… к хилерам, как я понял, хитрый дедок Эухенио никакого отношения не имел (попутно возник вопрос, какого ж хрена старый хрыч Антонио мне такую легенду про него скормил), а имел он прямое отношение к этой вот повстанческой армии, называющей себя Новой и Народной. Идеология у них была прямиком из Китая, как я понял, и была эта армия ответвлением от общей Компартии Филиппин. В конце 60-х когда наши боссы окончательно разосрались с Мао, во всем третьем мире произошел раскол компартий на тех, кто за нами пошел, и тех, кому Мао был ближе. Так вот и здесь компартия Филиппин раскололась на нашу КПФ и маоистскую КПФ (м), быстро ушедшую в подполье. Она, эта КПФ(м) (блин, как у нас в начале века — РСДРП-б и РСДРП-м), и создала повстанческие отряды, провозгласившие целью свержение буржуазного правительства страны и установления пролетарской… ну ладно, с пролетариями тут не очень… коммунистической, короче говоря, диктатуры. Чуть ли не тридцать тысяч бойцов в этой армии числилось, две дивизии образца 1941 года.
Но это теория, так сказать, которую я сам вспомнил, пока лежал связанный на циновке, а что касается практики, то Эухенио мне вот что сообщил… у них, у этих ново-народо-армейцев, есть двое раненых бойцов, которые помимо ранений поражены еще какой-то неведомой хворью. А так как у них каждый человек на счету, ННА обратилось к местным хилерам, а те, как наверно всем понятно, ничего путного с ними сделать не смогли. А тут я подвернулся, вылечив на свою голову Марию на автобусной станции. Дедуля Антонио, в душе симпатизирующий повстанцам, стуканул своему знакомому Эухенио, а тот в свою очередь в местное руководство ННА просигналил. Вот таким образом я и оказался в связанном состоянии во дворе захолустной хижины в Багио…
— И где же эти ваши бойцы? — задал я, наконец, главный вопрос. — В джунглях что ли лежат?
— Нет, парень, — отвечал мне Эухенио (я попутно заметил, что словарный запас у него побольше, чем в сотню слов, видимо, пулю он мне прогнал про то, где учился русскому), — они не в джунглях лежат, а здесь, — и он показал на эту покосившуюся хижину дяди Тома. — Если вылечишь их, получишь пять тысяч песо и свободу.
Я мысленно пересчитал песо в доллары, получил 200–250, потом ответил:
— А если не вылечу?
— Тогда разное может случиться, — нехотя отвечал старичок, — нет, убивать мы тебя не будем, пойдешь с ними, наверно, в партизанский отряд.
Вот здорово, подумал я, только этого счастья мне и недоставало — попартизанить в тропических джунглях Филиппин… а бойцы с автоматами до этого все молчали, но тут их прорвало — заговорили все трое одновременно. Я некоторое время вслушивался в их речь, пытаясь уловить хоть каплю смысла, но не уловил. Когда они закончили, Эухенио вкратце перевел мне суть их слов.
— Это Карлос, Пабло и Рикардо, бойцы Народной армии, — сообщил он мне, поочередно показав пальцем на каждого, — они очень недовольны тем, что ты русский. И хотят расстрелять тебя прямо сейчас.
— А чем им русские-то так досадили? — поинтересовался я.
— А вы не уважаете председателя Мао, — пояснил мне он, а эти ребята в знак подтверждения его слов достали по маленькой красной книжечке с портретом председателя на обложке и крупной надписью «Пекеньо либро рохо»… Маленькая красная книга, догадался я.
— Стоп-стоп, — скомандовал я, — лично я всю свою жизнь уважал как товарища Мао, так и весь коммунистический Китай (практически не покривил душой, произнося это), так что не надо на меня переносить политику всего государства.
Тот боец, который был повыше и бородатее других, видимо старший, что-то вякнул на испанском, а дедуля перевел мне:
— А скажи хоть одну цитату из этой книги…
Я напрягся и извлек таки из темных глубин своей памяти парочку подходящих высказываний:
— Винтовка рождает власть, — сказал я, — это по-моему самое главное, что содержится в цитатнике…
Эухенио перевел ребятам мои слова, те одобрительно покивали, а я продолжил, чтобы закрепить свой успех:
— Любой договор это не больше, чем клочок бумаги… а еще — пусть расцветают сто цветов, пусть соревнуются сто учений.
— Хватит,- остановил меня дед, — ты их убедил, не будут тебя расстреливать… сегодня по крайней мере, — и он принялся развязывать мне руки.
Успокоил, старый хрен, подумал я растирая затекшие запястья. Дед помог мне подняться и повел внутрь домика… мда, подумал я, а вот это совсем не похоже на российскую среднестатистическую избу с сенями, горницей и русской печкой. Двое больных лежали на куче пальмовых листьев в самой дальней комнате, если считать от дороги. Вид у обоих был не очень здоровый…
— Расскажи хоть, что с ними приключилось и в чем выражается болезнь, — попросил я Эухенио.
Тот обменялся парой коротких фраз со старшим, которого звали Педро, после чего обратился ко мне.
— Они оба были ранены неделю назад, один в руку, другой в ногу. Наш человек в отряде перевязал их и сделал все, как обычно… антибиотики каждый день выдавали. Но почему-то ни тот, ни другой выздоравливать не захотели. А кроме того. Еще и сыпью какой-то покрылись — сам смотри…
И он откинул покрывало с одного из раненых… картина была малопривлекательной — мало того, что сыпь у него на каждом открытом участке тела была, еще и запашок от него шел соответствующий… гнильем каким-то несло. Со вторым больным ситуация была полностью аналогичной.