Младший научный сотрудник 6
Шрифт:
— Было такое, — не стал возражать я, — она мне помогла, я вам, так что мы в полном расчете.
— Зина у нас с малых лет такая, — неожиданно продолжил он тему, — меня тоже пару раз выручала в сложных ситуациях.
— И в каких, если не секрет? — мне самому вдруг стало интересно.
— Один раз она угадала с аварией на Водоканале…
— Так-так, — наморщил лоб я, — это когда цистерна с хлором взорвалась?
— Да, именно… и мы в эту ночь всей семьей уехали к родственникам в другой район… а наш дом, кстати, зацепило этим хлорным облаком, соседи потом лечились долго, а нашу семью пронесло.
—
— Нет, — помотал он головой, — про второй раз я говорить не буду… хотя помогла она мне тогда еще сильнее, чем сейчас вот…
Глава 16
Чемодан с секретом
Чемодан с секретом
А после больницы я еще и в школу заскочил и сумел застать там маму на выходе. Она некоторое время поразмышляла насчет сдачи квартиры, но когда я добавил, что Николай этот герой, пострадавший на фронтах афганской войны, махнула рукой — делай, что хочешь.
— У тебя же с этой Ниной что-то было? — вспомнила она.
— Было, но сплыло, — ответил я, — афганский фактор вмешался…
— Но сейчас-то у тебя кто-то есть? — продолжила она матримониальную тему.
— Как бы есть, — поморщился я, вспомнив леночкин чемодан с баксами, — а как бы и нет.
— Понятно, — протянула мама, хотя понятного я вроде ничего не сказал, — ну желаю удачи.
А на железнодорожном вокзале перед тем, как загрузиться в свой десятый вагон, я еще и Мишку сумел встретить… того самого, которого в СИЗО закрывали за махинации с аппаратурой. И который Шифман и башковит.
— Вид у тебя, — сказал я, — цветущий, решил что ли все свои проблемы?
— Родственники помогли, — скупо ответил он, — а то сидеть бы мне года три минимум. А у тебя что нового?
Нового у меня было, хоть лопатой отчерпывай, но я ему скормил сильно усеченную версию.
— Живой-здоровый пока, и на том спасибо.
— А я слышал, ты здорово там в Москве поднялся, — все же продолжил он, — чуть ли не до самых сияющих верхов.
— Вершин, наверно, — на автомате поправил я его, — верха сиять не умеют.
— Ну неважно, — отмахнулся он, — туда, короче, на самый Эверест забрался.
— Альпинизм, Миша, меня не привлекает, — отговорился я, — тяжело, холодно и опасно. Пусть на Эверест залезают невменяемые фанаты фильма «Вертикаль», а я не буду.
Мишка похлопал глазами, но следующего вопроса так и не придумал, тогда я поддержал беседу:
— А ты куда? За визой, поди, в обетованную землю собрался?
— Ага, щас, — огрызнулся он, — это лет пять назад надо было делать, когда послабления вышли, а сейчас затянули все гайки и опустили все шлагбаумы… слушай, — пришла ему в голову оригинальная идея, — раз уж ты таким большим человеком стал, может, поспособствуешь?
— И что я с этого буду иметь? — включил я жадного ростовщика.
— А что хочешь? — ответил он вопросом на вопрос.
Тут уже я призадумался… все свои хотелки я либо реализовал, либо легко мог это сделать, используя доступные рычаги — что еще мне может предложить какой-то Мишка.
— Ладно, я подумаю, напиши свой телефон, — ответил я, — да, а у нас пять минут до отхода остается — ты в каком вагоне-то едешь?
— В пятнадцатом, — ответил
— Ну, тогда на Ярославском вокзале еще увидимся.
Но ни каком московском вокзале я, естественно, с ним встречаться не собирался, он мне еще и в Нижнереченске успел надоесть хуже горькой редьки — из своего десятого вагона быстро убежал прямиком на станцию метро Комсомольская-радиальная. А оттуда уже добрался до своего временного пристанища на Кутузовском. Но как ни спешил, Лену все же застать не сумел, убежала она в свой военкомат — ставить на учет допризывников и оформлять дела запасников.
Тогда я доложил о приезде своему непосредственному начальству, Георгию Эммануиловичу, а потом сел за стол на кухне и стал составлять расписание на сегодняшний день. Первым блюдом у меня, значит, пойдет пристрой своей игрушки в надежные руки. А это значит что? Правильно, надо, наконец, решить — чью руки надежнее… индийского миллиардера Азима, российско-немецкого предпринимателя Гюнтера или вдруг вообще товарища со сложной фамилией из Внешторга. Развилка прямо, как в сказке про Илью Муромца… а может и Ивана-царевича на Сером Волке… там, короче говоря, любой выбор направления движения не очень хорошим получался. Монетку что ли подбросить?
— Монеток с тремя сторонами не бывает, — прорезался мой внутренний голос, оно же второе я, — увы и ах.
— Ребро еще у нее есть, — хмуро ответил я ему.
— Знаешь, какая вероятность, что она на ребро встанет? — хитро спросило оно.
— Знаю, — я аж сплюнул от досады, открыв окно во двор. — Ноль целых, хрен десятых. Слушай — не до тебя сейчас, сгинь лучше.
Второе я послушалось, а я подумал еще и принял единственно верное решение… какое — чуть позже оглашу. Да, и у меня же второе блюдо еще на сегодня назначено к приему, а именно леночкин чемодан с деньгами — вот тут надо, как саперу действовать, один неверный шаг и полетишь сизым голубем в какой-нибудь Магадан или Когалым. Опять что ли монетку задействовать?
Второе я не утерпело и опять стало советовать:
— Между прочим, — сказало оно с усмешкой, — часики-то тикают… когда она к тебе вербовочный подход сделала? Вот то-то, позавчера, а ты до сих пор не доложился об этом вопиющем случае кому следует.
— А может, я не совсем понял, с чем она там ко мне подкатывала? — все так же хмуро возразил я, — а может, мне дополнительные разъяснения понадобились, кои я не мог получить в связи с отъездом в родной город?
— Не очень убедительно, — сказало оно, сбавив, впрочем, тон. — Но допустить можно… но по большому счету в этом деле у тебя всего два выхода — согласиться на чемодан с баксами или пойти и доложить обо всем товарищу майору.
— А ты бы чего выбрало? — перевел я стрелки на это ехидное я.
— Затрудняюсь с ответом, — увильнуло оно, — примерно как 99% населения страны утром 1 января.
— На самом деле, — продолжил размышлять я, — третий путь и здесь есть — ничего не делать… не соглашаться и не бежать к товарищу майору, у нас ведь что… все знают, что стучать в общественном мнении абсолютного большинства — это западло…
— Тут уже вступает в силу другая народная мудрость, — сообщило мне второе я перед тем, как исчезнуть, — нравится-не нравится, жри, моя красавица.