Младший научный сотрудник
Шрифт:
— Разговор к тебе есть, — ткнул он в меня пальцем, — и к тебе тоже, — повернулся он к Аскольду.
Мы отошли к его замызганному УАЗику и он начал:
— Сбежал Осип, — сообщил он нам трагическим шёпотом.
— Ай-яй-яй, — отозвался я, — и кто бы мог подумать — такой приличный человек и сбежал.
— Ты заканчивай со своими шутками, — строго посмотрел на меня он, — я, короче говоря, вас предупредил, дальше сами разбирайтесь.
— Степан Анатольич, — сказал вдруг Аскольд, — а в милицию не надо заявить?
— И что мы им предъявим? — спросил тот, — состава преступления-то нет…
— А турист с Казбеком? — это я уже предложил свой вариант.
— Какой турист, кто его видел? И Казбек тоже только с твоих слов существует, так что…
— Ясно-понятно, — вздохнул я и уточнил на всякий случай, — договор о премии по итогам работы в силе?
— В силе, — буркнул он.
— Тогда мы через два-три дня заканчиваем… хотя нет, через четыре — Вася попросил еще ему дорожку к крыльцу сделать… тогда и позовём вас принимать работу.
— И не делайте больше никакого шума, — проинструктировал нас на дорожку председатель, — колхоз у нас спокойный, так что не надо из-под ковра ничего выгребать.
— Да мы и не собирались, — пожал плечами я и решил на кой-то ляд уточнить детали про этого Осипа, — а что, он и точно у фашистов служил? В этом… как его… в Нахтигале?
— Да наврал он вам с три короба, — отрезал Пугачёв, — а вы и уши развесили. Ни к какому Нахтигалю он и близко не приближался. Ему же 45 лет, насколько я знаю, в конце войны, значит было восемь — какой тут нахер Нахтигаль?
— А чего ж он по-немецки так лихо шпарит?
— Отец у него поволжский немец, Эрих Краузе, — пояснил председатель, — от него и научился.
— А что он вообще в вашем колхозе делает? Говорил, что в избушке какой-то живёт в Чёртовом каком-то овраге.
— Мог бы и сам догадаться, — с сожалением посмотрел на меня он, как на малолетнего идиота, — у него с мозгами не всё хорошо, долго лежал в психушке в Нижнереченске, а потом его вроде как вылечили и к нам выписали, он родом из Шаранги вообще-то…
— И тут он решил стать отшельником? — наконец-то сложил я два и два, — и удалиться от мирских дел?
— Угадал, — одобрительно подтвердил Пугачёв, — ну ладно, я вам всё сказал, что хотел, а сейчас у меня дела, пока.
— Однако ножик у него совсем не игрушечный был, — сказал Аскольд, когда председатель уже отъехал от нашей общаги.
— И это что значит? — уточнил я.
— Значит то, что нам сейчас надо ходить и оглядываться — всякое случиться может.
А я стал мучительно припоминать свою легенду, кою скормил армянам — совпадения почти всех деталей, включая Шарангу, с историей карлика Осипа наводили на мрачные мысли. Собрали нашу дорожно-восстановительную команду и выехали на место производства работ… точнее попытались выехать, как оказалось, у ЗИЛа бензин весь вышел.
— Что ж ты на стрелки-то не глядишь? — выкатил я претензию Аскольду, — вот эта же в красную черту давно упёрлась, — и я показал на указатель уровня топлива.
— Ты ж не меньше меня на ней ездил, — огрызнулся он, — сам бы и контролировал.
Ну делать нечего, взял пустую канистру, которая тут в сарае валялась, и отправился пешком к ближайшей бензоколонке — она в центральной усадьбе имелась. А этих троих гавриков отправил на дорогу, пусть пока щебень разравнивают. Олю в очередной раз поставили дежурной по кухне, вместе с той же самой Зиной… она, кстати, расцвела после отъезда Нины, ну ещё бы, такой конкурент сам собой отвалился.
— Спасибо тебе, Петя, — сказала она мне, пробегая мимо, — за книжку по кулинарии, мы все теперь с ней сверяемся. Еда-то наша нравится?
— Всё нормуль, Олечка, — отвечал ей я, — еда первый класс. Особенно кисель.
А в центральной усадьбе меня ожидал ещё один неприятный сюрприз — на воротах бензоколонковой будки висел большой и ржавый замок и рядом была приколота бумажка с надписью «Закрыто на переучёт». Чёж делать-то? Выручил местный житель, проходивший по каким-то делам мимо.
— Бензику надо? — спросил он у меня.
— Ага, — уныло ответил я, — хоть пяток литров для начала.
— 76-й или 93-й? — проявил знание предмета он.
— Так 76-й вроде, — ответил я, — в ЗИЛок такой льют.
— Пойдём со мной, помогу твоему горю, — усмехнулся тот.
Он завёл меня во двор одного из домов по центральной улице, открыл ворота сарая и показал на двухсотлитровую бочку.
— Зачерпывай, полтинник за литр.
Однако, мысленно чертыхнулся я, по госцене это стоит двугривенный, но возражать не стал, без машины-то мы совсем никуда не уедем. Зачерпнул пять литров, отсчитал два-пятьдесят и вприпрыжку побежал к своему ЗИЛку. Больше никаких особенных приключений в этот рабочий день не случилось, полный бак я заправил в соседнем колхозе, это всего-то километров 15 от нашего Полосатого, а сделали мы под вечер больше половины всего объёма работ. Конец уже был виден невооружённым взглядом.
— Пара дней ещё, и закончим, — сказал Паша, утирая пот со лба.
— Тройка дней, — поправил его я, — еще тротуар к дому Васи Синего.
— Ты про это ничего не говорил раньше, — попробовал выступить Лёва, но я его осадил.
— У тебя всегда все дела по намеченным планам идут? Вот и здесь поступили новые вводные данные — если не нравится, скатертью дорога, на твоё место много желающих найдётся.
Лёва сразу увял и больше никаких претензий не сформулировал. А Паша-киноман завёл почему-то разговор о современной музыке.
— Сейчас в большой моде советский подпольный рок, — сказал он когда мы уже разгрузились перед нашей кухней, — не слышали ничего об этом?
— Ну слышал, — откликнулся я, — группа Круиз, Я средний человек.
— Да что Круиз, — отмахнулся Паша, — это Тамбовская филармония, что там может быть интересного в этом Тамбове, кроме тамбовских волков?
— А что ещё сейчас слушают? — поддержал разговор Аскольд.
— Загибай пальцы, — предложил Паша, — ну про Машину времени вы все наверно знаете, да и не подпольная она больше, с гастролями ездит.