Младший сержант Алексей Крайнов
Шрифт:
Рассуждения младшего сержанта прервал чей-то истошный крик: «Воздух!»
Солдаты поспешно улеглись на спины, с любопытством разглядывая приближающиеся самолёты. Двенадцать зелёных машин с крестами на фюзеляже и фашистской свастикой на хвосте не спеша летели вдоль дороги со стороны переправы. Непривычный излом крыльев у основания и закрытые обтекателем не убранные шасси делали их похожими на стаю пикирующих, хищных птиц. Самолёты летели так низко и близко, что были видны лица пилотов и стрелков из-за стёкол кабины, поглядывающих на лёгкую панику внизу, вызванную их появлением.
Кто-то из бойцов неуверенно помахал рукой, один
– И ничего это не война! – радостно затараторил за спиной у Лёхи стряхивающий пыль со штанов красноармеец Красовитов. – Нормальные мужики, хоть и фашисты! Правильно политрук говорил: немецкий пролетариат за буржуев воевать не станет!
– У этого «пролетариата» бомбы над переправой закончились, нечем ему с тобой воевать было, – ехидно ответил солдату Цепеленко.
– Похоже, что так, – невесело согласился боец, – а чего они здоровались-то тогда? Ручкой бы ещё помахали, гады!
– Да рожи наши испуганные увидели, вот и решили приободрить – не дрейфь, мол, пехота сиволапая, не настал ещё твой черёд! – со смехом ответил Димке кто-то из толпы. Взвод заржал, прогоняя страх и напряжение последних часов. Веселье мгновенно разлилось по всему батальону, и только замполит, с растерянным видом подскочив к сидевшему на подножке грузовика комбату, пытался привести того в чувство. А майор, со смехом вытирая катившиеся из глаз слёзы, поддерживая рукой трясущийся живот, орал на всю округу:
– А я-то, старый дурак, аж в кузов запрыгнул! Кхе, кхе! Стою по стойке смирно и ручкой так вослед, как баба на перроне! Кхе, кхе, кхе!
Уже на закате, выбрав место среди отдыхающих в негустом подлеске подразделений, остановились на ночёвку и ужин. Батальон догнали машины с переправы. Леха с Цепеленко, изловив водителя одной из них, допросили с пристрастием. Оказалось, за день фашисты прилетали три раза.
– Мост так и не разбомбили, зато техники покалечили кучу, но потерь среди людей не очень много – успели разбежаться, – похоже, в который раз устало повторял длинный, как жердь, красноармеец. – Немец в основном за танками да артиллерией гонялся. А после бомбёжек к машинам подходить жутко – там же снарядов полно! Горит и рвётся всё до сих пор, наверное. Никто не тушит – страшно…
Рядом стояли танкисты, те самые три КВ-2 – вчерашние попутчики. Гремели гаечными ключами, приводя в порядок технику, долбили по железу кувалдами. Матерились жутко! Зато, неспешно прогуливаясь мимо, старший сержант Цепеленко с красноармейцем Красовитовым сумели умыкнуть у «братьев по оружию» огромный кусок брезента плюс пару штыковых полноразмерных лопат – чтоб унести, и, не особо торгуясь, променяли «добычу» у старшины на две бутылки водки, буханку хлеба да три банки тушёнки. Тот ещё и благодарил.
Позвав Лёху и растолкав ото сна младшего лейтенанта, удобно устроились в сторонке от спящего взвода. Подальше от глаз начальства. На недоумённый взгляд командира при виде спиртного бойцы ответили многозначительными ухмылками бывалых служак. Недовольного Димку Красовитова с банкой тушёнки под мышкой в качестве награды отправили спать: не по рангу ему с начальством за
Оказалось, что танкисты, как и их батальон, из одного механизированного корпуса – пятнадцатого, только из другой дивизии.
– Десятой танковой, Огурцовской! – как, не замечая в темноте насмешливых улыбок пехотинцев, гордо заявил подвыпивший танкист. На пьяный, с ехидцей Лёхин вопрос, отчего это целый майор «Огурцовец» всего тремя танками командует, хоть и тяжёлыми, захмелевший майор принялся врать про какой-то личный приказ товарища Сталина, а разглядев-таки в темноте недоверчивые ухмылки собутыльников, перешёл в «наступление» сам:
– У вас тоже на батальоне майор, а не капитан, да и староват он для этого звания. Ему по возрасту уже давно пора дивизией командовать!
– А наш дед на батальоне до сих пор сидит потому, что дуэлянт! Глаз у него верный и рука твердая! – с пьяным вызовом, гордо ответил за всех младший лейтенант.
– Что???
– А что слышал, майор! В тридцать шестом, по пьяному делу, застрелил кого-то! Говорят, из-за жены. Но ты не подумай, танкист, всё честь по чести было – на дуэли. Как раз его на полк поставили, обмывали вот… А полгода назад выпустили. Досрочно!
– Раз выпустили, значит, по уголовной статье сел. В тридцать шестом, говоришь? Хм, повезло, – задумчиво протянул танкист.
«Какое же тут везение? – молча пытался понять логику командира изрядно захмелевший Алексей, слышавший эту историю не впервые. – Четыре с половиной года человек отсидел! Хотя досрочно же выпустили – вот и повезло… Наверное?»
Тему сменили и под чоканье котелками принялись обсуждать события дня прошедшего. Решили, что разбомблённые войска на переправе – это никакая не провокация, а самая настоящая война с Германией. Просто штабисты страсть как секретничать любят – где надо и не надо… Шумно спорили о том, долго ли ещё немец огрызаться будет, и, пьяно признав того противником серьёзным, улеглись спать. Засыпая, Лёха опять переживал, что не успеет повоевать, что идут они медленно, а война их обгонит. Попытался горем своим поделиться с храпевшим рядом Цепеленко, но был прерван в грубой, ругательной форме и, замотавшись в шинель, обиженный, уснул.
Утром подняли ни свет ни заря. Заспанные бойцы хмуро поглядывали на комбата, гордо стоявшего на груде ящиков в кузове одного из грузовиков и лично руководившего побудкой. Благо глотка позволяла – кони ночевавшей рядом кавалерийской части испуганно фыркали и взбрыкивали. Чумазые, полусонные танкисты, полночи латавшие свои машины, недовольно ворчали, с головой укутываясь в чёрные, лоснящиеся от масла ватники. Один командир их, не обращая внимания на суету вокруг, укрывшись кожанкой, сладко посапывая, спал. Замёрзший Лёха, борясь с лёгким похмельем и с завистью поглядывая на безмятежно дрыхнувших бойцов из других подразделений, зло подгонял ворчащих на комбата солдат своего взвода.