Младший сын Робин Гуда
Шрифт:
— Вон телега! — прошептал Джонни, младший конюх, ткнув в темноту утыканной гвоздями палицей.
— Небось, в телеге они и затаились. Ждут, когда мы поближе подойдем. Тогда и выскочат! — радостно затараторил Эндрю, сын кухарки, дюжий малый выполнявший по дому всякую тяжелую работу, от мытья и перетаскивания огромных котлов до рубки дров на зиму. — Вы, господин Дик, держитесь позади, а я подкрадусь и ткну копьем в это тряпье…
— Нет, — дрогнувшим голосом сказал Дик. — Я сам…
С судорожно бьющимся сердцем он подошел к телеге, откинул запорошенную снегом рогожу…
И
Джек, один из троих охотников, помогавших Робин Гуду с запасами дичи и оставшихся зимовать в замке, поднес уцелевший факел, прикрывая его ладонью от ветра…
И Дик увидел ЕЕ.
Она была едва ли старше его сестренки Мэри, но наверняка — Прекраснейшая Из Всех Женщин На Свете!!! И красота необычная, совсем не английская! Если английские девушки славились белизной кожи и нежным румянцем — то эта девочка была смугла, даже сейчас, несмотря на бледность. У англичанок лица продолговатые, ямочки на щеках и губки бантиком. А у нее — нежное округлое личико с чуть выступающими скулами. Длинные брови, сросшиеся над переносицей. Мохнатые ресницы… Темная прядь прильнула к щеке…
Девочка была закутана с головы до ног в черное шерстяное покрывало. Дик слышал, что именно так ходят женщины в сарацинских странах. Ее держал в объятиях, пытаясь согреть из последних сил, длиннобородый старик, тоже закутанный в какие-то тряпки… Но из-под тряпок был виден роскошный стеганый халат, темно-синий в золотых звездах.
— Гляди-ка, не врал возница! И впрямь сарацины!
Со стороны замка донесся голос Робин Гуда — мощь этого голоса перекрыла даже вой бури:
— Ну, чего там? Как дела, сынок?
— Все в порядке, отец. Тут двое замерзших людей и никаких разбойников…
Эндрю взвалил на спину старика.
Джек хотел взять девочку, но Дик не позволил ему: он сам должен был нести ЕЕ! Хотя всего через несколько шагов пожалел о своем решении: девочка только казалась легкой, как птичка, да еще и ветер с ног сбивал… Дик облегченно вздохнул, когда вошел, наконец, в дом. Блаженное, обволакивающее тепло! Он безропотно отдал девочку подскочившему старшему конюху и привалился к стене.
Возница взирал на Робин Гуда с восторженной улыбкой, позабыв даже о мече, прижатом к его животу.
Впрочем, Робин Гуд тут же убрал меч и дружелюбно хлопнул возницу по плечу:
— Извиняй, Джошуа! Но мало ли кто там за спиной твоей в темноте прятаться мог. Времена сейчас такие, что будешь всем доверять — до старости точно не доживешь!
— Да что уж там… Я понимаю, — лепетал Джошуа. — Надо же! Сам Робин Гуд! Будет что жене рассказать…
— Давай-ка ты к столу, Джошуа. Тебе поесть не мешает, брюхо согреть, да и эль у нас славный, от братца Тука…
— Неужто от того самого Тука?! — захлебнулся восторгом возница.
— А от какого же еще? — захохотал Робин Гуд. — На всю Англию — он один такой!
— Ох! Эль от самого Тука! Будет что парням рассказать! Ой, а лошадки-то мои?!!
— Не бойся, о них уже позаботились, они в тепле, овес жуют. Так что иди к столу…
Тем временем старика и девочку уже отнесли наверх, в теплые комнаты. Уложили на тюфяки. Хотя кровать, будучи в те времена предметом роскоши, в замке была всего одна — та, на которой спали хозяин с супругой — тюфяков хватало: на случай, если гости нагрянут. Леди Мэрион со служанками уже хлопотали вокруг них, раздевая, растирая, обкладывая горячими кирпичами, согревая вино, смешивая его с яйцом и пряностями — испытанное укрепляющее средство — пытаясь поить этим средством с ложечки, вливая в уголок застывших губ.
У старика на поясе обнаружили два тяжеленных кошелька.
Мэг, любопытная горничная, порывалась заглянуть в них. Но леди Мэрион не позволила даже прикасаться к чужой собственности.
Дик стоял в дверях, не спуская восторженного взгляда с Прекраснейшей Из Всех Женщин На Свете, пока его не заметила кухарка и не выгнала. Но он видел, как с девочки сняли черное покрывало и черный же шерстяной халат, а под ним оказалось прелестное розовое атласное платье, расшитое золотом, и пышные пунцовые панталоны, и теплые чулочки и туфельки с загнутыми носками на крохотных ножках, и по шесть золотых браслетов на каждой руке, и перстеньки с блестящими камешками на всех пальчиках, и нить дорогого жемчуга на шее, и длинные рубиновые серьги в ушах, и расшитые золотом и жемчугом ленты в волосах…
Сестренки толпились рядом, взвизгивая от восторга. А старшая — двенадцатилетняя Мэри — с каждым новым сокровищем, обнаруженным на чужестранке, все больше бледнела и глаза вспыхивали нескрываемой завистью. Ее единственными украшениями до сих пор оставались ослепительный природный румянец и роскошные темно-огненные кудри!
Бертрис, нянька Мэри, заметила переживания своей маленькой госпожи. И принялась нарочито громко возмущаться сарацинскими обычаями, из-за которых детей чуть не с самого младенчества наряжают, как знатных вельмож, приучая к тщеславию. Да и что с них взять, с сарацинов! Нехристи, пропащие души…
Но по лицу Мэри было видно, что она очень даже сомневается в том, что важнее для девушки: спасение души или такие вот замечательные украшения!
Дик все ждал, когда спасенная им красавица изволит открыть глаза… Но не дождался. Кухарка выгнала его. А вслед за ним — и всех сестренок во главе с плачущей от зависти Мэри.
Дик спустился вниз, посидел немного за столом, но есть ему не хотелось. Возница совершенно разомлел от вкусной еды, от выпитого эля и громогласно предавался мечтаниям: как, вернувшись в Дерби, будет рассказывать о том, как пил с самим Робин Гудом!
Наконец, вниз спустилась леди Мэрион. Лицо ее было сурово и при виде ее все мужчины разом прекратили шутить и смеяться.
— Боюсь, наши гости не скоро смогут продолжить свое путешествие, — тихо сказала леди Мэрион. — Холод оказался губителен для обоих, и я пока не могу даже оценить, насколько серьезно они простудились.
— А я как же?! Что же мне делать?! — опешил Джошуа. — С ними здесь сидеть прикажете? Да жена там с ума сойдет! Она так не хотела, чтобы я ехал с сарацином! Подумает, меня на шабаш заманили да и сожрали… Мы же еще до Самхайна выехали. А на Самхайн — самые шабаши! Она там уже сейчас с ума от страха сходит…